Глава II
Судьбы Христовой церкви в мире, по слову Господа и Апостолов.
Долг и обязанности христианина в отношении Церкви

"И благословил их Симеон, и сказал Марии, Матери Его: се, лежит Сей на падение и на восстание многих во Израиле и в предмет пререканий" (Лк. II, 34).
"Берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение, ибо многие придут под именем Моим, говоря, что это Я... не ходите вслед их" (Лк. XXI, 8).
"Многие лжепророки восстанут и прельстят многих...Восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных", – говорит Господь (Мф. XXIV, 11, 24).
А Апостол Павел свидетельствует о том, что Слово Господа уже исполняется, ибо "лжеапостолы и лукавые деятели принимают вид Апостолов Христовых" – "и неудивительно: потому что сам сатана принимает вид ангела света" (2 Кор. XI, 14), и что уже во времена апостольские начались разделения в Церкви: "Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них" (Рим. XVI, 17).
"Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу" (Кол. II, 8).

Не страшны Церкви разделения, несокрушима она.
"Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют Ее" (Мф. XVI, 18), – говорит Господь, – ибо "Отец славы.. все покорил под нозе Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем" (Еф. I, 17, 22–23). На что указывают слова Господни: "врата ада не одолеют Ее"? Господь говорит: а) о беспрерывности вражды к Церкви врага Ее, сатаны, и б) о несокрушимости Церкви.

Христианин не может и не должен оставаться равнодушным к тому, что творится в ограде церковной, среди братий его. А поскольку борьба сатаны и полчищ его против Церкви не прекращается, христианам вменяется в долг и обязанность, прежде всего, забота о единстве Церкви, о сохранении единства всех во Христе:
"Умоляю вас, братие, именем Господа Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделения, но чтобы вы были соединены в одном духе и в одних мыслях", ибо "разве разделился Христос?" (I Кор. I, 10, 13).

Неделим Христос, но Хитон Его нешвенный разодран: разделена Церковь и, к тому же, появились религиозные образования, присваивающие себе название Церкви, хотя таковой они не являются. Почему разодран единый Хитон? – да потому, что "принимающий вид Ангела света" увлек многих философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира.

Ввиду разделений в некогда единой семье Христовых чад, истинным христианам, в неповрежденности сохраняющим Христом принесенную Благую Весть и во Христе живущим, вменяется также в обязанность:
"Господа Бога святите в сердцах ваших и будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением" (I Пет. III, 15).
"Умоляем вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем" (1 Фес. V, 14).
"Братия! если кто из вас уклонится от Истины, и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов" (Иак. V, 19–20).

Глава IV. Западное миссионерство на Востоке

Внимание латинства направлено в течение многих веков на Восток, преимущественно к России. И не только Рима, но и западного сектантства. "Несем Христа народам" – громко возглашают инославные, направляя свою активность в сторону России, к народу русскому, к русским, в рассеянии сущим, как равно и к православным народам Югославии, Болгарии, Греции и др. Что это, братская рука помощи? Если "несем Христа народам", то не следует ли обратить лицо свое и стопы к народам, все еще пребывающим в язычестве, в иудействе и в мусульманстве? Наши православные народы обладают Христом, хотя и спотыкаются на своем жизненном пути, а наш русский народ, на которого направлен, главным образом, поход инославия с их лозунгом "несем Христа народам", просвещен Светом Евангелия еще Апостолом Андреем и сочетался со Христом во Святом Крещении, со времен кн.Ольги и кн.Владимира; зачем же ему принимать еще новое "крещение", новое "просвещение", да еще от тех, кто начало свое ведет не от Христа и не от Апостолов, но появились лишь с XV и в последующие века, выделившись из недр римо-католичества и протестантства, из иудейства или из Христу враждебных лож?

"Древнерусское общество, – свидетельствует проф. В. Ключевский, – под руководством Церкви в продолжение веков прилежно училось понимать и исполнять вторую из основных заповедей, в которых заключается весь закон и пророки – заповедь любви к ближнему" ("Добрые люди Древней Руси").

"Я утверждаю, – пишет Ф.М. Достоевский – что наш народ просветился уже давно, приняв суть Христа и Его учение. Научился в храмах, где веками слышал молитвы и гимны, которые лучше проповедей. Повторял и сам пел эти молитвы еще в лесах, спасаясь от врагов своих в Батыево нашествие, пел "Господи сил, с нами буди" и тогда-то и заучил этот гимн, потому что кроме Христа у него не осталось тогда ничего, а в нем уже одном, в этом гимне – вся правда Христова... Выйдет священник и прочтет: "Господи и Владыко живота моего", а в этой молитве вся суть Христианства, весь его катехизис, а народ знает эту молитву наизусть. Знает тоже наизусть многие из житий святых".

"Что сделала Восточная Церковь? Тут нужно указать на двоякое: во-первых, она на громадном занимаемом ею пространстве, в странах к востоку от Средиземного моря вплоть до Ледовитого океана, уничтожила язычество и вообще многобожие. Окончательная победа состоялась между третьим и шестым веком и была так основательна, что боги Греции действительно погибли; они исчезли тихо, без шума, их не унесла катастрофа, они скончались от истощения, не оказав заметного сопротивления. С богами вместе – и это важнее – был побежден неоплатонизм, последнее великое произведение философского эллинского духа. Религиозная философия Церкви оказалась сильнее. Победа над эллинизмом – вот подвиг Восточной Церкви, которым она живет и поныне. Во-вторых, эта Церковь так смогла слиться с отдельными привлеченными к ней народностями, что религия и Церковь стали для них национальными ценностями – святынями. Пойдите к грекам, русским, армянам и другим, везде вы найдете, что Церковь и народ неразрывно связаны, что один элемент существует лишь в другом или вместе с другим. За свою Церковь народ, если нужно, идет на муки. История последних лет блестяще подтвердила эту мысль. Коммунистическое тиранство в России с наглядностью убеждает, что самое дорогое для русского человека – это его вера и Церковь: тысячи священников, епископов и рядовых верующих мирян своею кровию засвидетельствовали свою верность апостольской Церкви... До чего искренна и тесна связь между Церковью и народом, несмотря на сектантство, которое и тут процветает, об этом должно судить не только по церковной печати; чтобы убедиться в этом – надо для примера прочесть рассказы из народного быта Толстого. Тут читатель встретится с очень трогательными примерами того, что Церковь с ее проповедью о вечном благе, о самоотречении, сострадании и братской любви глубоко проникла в народную душу. Священник, как посредник и представитель Церкви, занимает очень высокое положение, и идеал монашества внедрился в душу восточных народов", – так свидетельствует о Востоке и Православии в своей книге "Сущность христианства" немецкий профессор А. Гарнак, сам к Православию явно не расположенный.

"Русский народ должен быть поставлен среди немногих истинно-христианских народов. Он христианин не только по своим обрядам, по своей внешности, чему он придает такое большое значение; он – христианин по своему нутру, по своему духу. Может быть, он более заслуживает имени христианина, нежели те, которые в этом ему отказывают. Сквозь религию, затемненную различными заблуждениями сектантства, кроется дух христианства такой нежный, такой особенный, какой никогда не встречался в других народах Европы... Сквозь мутную смесь и из-под ржавчины сект блестит евангельское золото. Оно сохранилось в Православии, оно – в Церкви... Чтобы объяснить это редкое явление в наше время нищих духом, мы склонны думать, что это понимание Евангелия, эта склонность проникаться христианским чувством в значительной мере зависит от характера русского национального гения, от тайного созвучия между христианской верой и основой русской души. Между Евангелием и природой русской души есть такое сродство, что часто трудно верить, что относится к религии, и что принадлежит к национальному русскому гению", – говорит о Православии и о русском народе французский историк Леруа-Болье, а С.П. Трубецкой – профессор Московского университета – определил Православие и русскую Церковь Православную как "гнездо величайшей культуры".

На Восток обращенное западное миссионерство с его "несем Христа народам" является фактически наступлением Рима и протестантства во всех его разновидностях на Православие, но отнюдь не духовной заботой о братьях во Христе. Кто знаком с историей Православной Руси и России, тот не может не знать о том, как каждый раз, когда Русь-Россия переживала смутные и тяжкие времена своей истории, внешние и внутренние враги спешили использовать ее слабость, как рука Ватикана и "преобразователей мира" протягивалась для осуществления заветной мечты – уничтожить ненавистную "схизму" и подчинить Риму Восток, повергнуть в прах Православную Христианскую Государственность.

Еще при св. кн. Ольге и при св. кн. Владимире посылал Рим своих миссионеров в Россию. Известны попытки Рима использовать женитьбу князя Святополка на дочери польского короля Болеслава для насаждения на Руси латинства. С предложением о "соединении" с Римом обращались к Руси папы Климент III в 1080 году и Иннокентий в 1207 году, в своем обращении к русским князьям и народу писавший, что он не "может подавить в себе отеческих чувств к ним и зовет их к себе".

Ловкостью и политическими интригами сосредоточив в своих руках и духовную, и светскую власть над Западной Европой, папы в XIII столетии прибегают к новому способу миссионерства в России с целью подчинить Риму это, в то время еще юное, Православное Царство. Рим пытается воспользоваться несчастным положением России; папы направляют против православной страны оружие им подчиненных народов: датчан, ордена меченосцев, венгров и... татар, а затем – шведов в 1240 году и немцев в 1242 году. "Не случайно советником у Батыя был рыцарь святой Марии Альфред фон Штумпенхаузен" (Башилов Б.). Потерпев неудачи на поле брани, римский папа предложил в 1248 году благ. князю Александру Невскому помощь западных народов против татар. "Не в силе Бог, а в Правде" – было ответом Православной Руси римскому папе, на что папа ответил вооруженным наступлением на земли русские – немецким оружием в 1268 и 1269 годах и оружием шведским в 1347 году. Попытку использовать беды России Рим повторил в Смутное время, повторяет их и в переживаемое лихолетье. "Сколько раз за последние годы, – говорит проф. И.А. Ильин, – католические прелаты принимались объяснять мне лично, что "Господь выметает железною метлою православный Восток для того, чтобы воцарилась единая католическая церковь"... Сколько раз я содрогался от того ожесточения, которым дышали их речи и сверкали их глаза. И, внимая этим речам, я начинал понимать, как мог прелат Мишель д’Эрбиньи, заведующий восточно-католической пропагандой, дважды (в 1926 и в 1928 году) ездить в Москву, чтобы налаживать унию с "обновленческой церковью" и "конкордат" с Марксовым Интернационалом, и как мог он, возвращаясь оттуда, перепечатывать без оговорок гнусные статьи (Ярославского-Губельмана), именующие мученическую православную патриаршую Церковь (дословно) "сифилитической" и "развратной"... И я понял тогда же, что "конкордат" Ватикана с Третьим Интернационалом не осуществился не потому, что Ватикан "отверг" и "осудил" такое соглашение, а потому, что его не захотели сами коммунисты. Я понял разгром православных соборов, церквей и приходов в Польше, творившийся католиками в тридцатых годах текущего века... Я понял, наконец, истинный смысл католических "молитв о спасении России": как первоначальной, краткой, так и той, которая была составлена в 1926 году папою Бенедиктом XV, и за чтение которой у них даруется (по объявлению) "триста дней индульгенции"... Ватикан годами снаряжается в поход на Россию"...

После оккупации Православной России Интернационалом Карла Маркса "миссионерское" наступление со стороны римского престола и сектантства на Православие ведется ложью "восточного обряда", экономическим воздействием, открытым преследованием православных и ущемлением их гражданских прав и, наконец, тонкой фальшью, которая звучит в пропаганде равноценности всех христианских исповеданий. Но если все христианские церкви и исповедания равноценны, почему и зачем навязывают православным народам и латиняне, и сектанты свою веру? Зачем они затрачивают громадные средства, напрягают силы, чтобы оторвать православных от их Веры и Церкви и вовлечь их в свою организацию? В миссионерстве с лозунгом "несем Христа народам", направленном на Восток к Православию, кроется ложь, а отец лжи есть Сатана, – так говорит Сам Господь.

Итак, причина постоянного и упорного дробления некогда единой Христовой Семьи уже Самим Христом была указана: это дыхание язычества и сатанизм, каковые кроются в тех, кто подменил Христа человеком, кто отдался злейшему ненавистнику Христа, Карлу Марксу, и в тех, о ком поведал Сам Господь как о "детях дьявола", о "сонмище сатанинском". А духовно изуродованные рационализмом и гуманизмом массы потеряли не только способность, но и потребность логично думать и последовательно жить.

Глава VI. Притязании римских епископов на главенство Церкви.
Причины, вызвавшие возвышение Римской кафедры

Первыми в истории Христовой Церкви поддались соблазну тщеславия, духу гордыни и плотского понимания Церкви Коринфяне: "Я Павлов... я Петров...я Апполосов" – и слышим мы грозный и решительный голос, как бы окрик, Апостола Павла: да "разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?" (I Кор. I, 12, 13).

Этому же соблазну поддался и Римский епископ.

Еще в апостольский период выдвинулся в церковном отношении ряд городов, и это выдвижение и в дальнейшем вызывалось: а) гражданским положением данного города, б) богатством и благоустройством в них церковных общин, в) личными качествами их предстоятелей, г) происхождением Церквей этих городов от Апостолов.

Мы знаем, что в апостольский период первенствующее место принадлежало Иерусалиму – Церкви Иерусалимской, куда были устремлены взоры всего христианского мира. Здесь жили Апостолы, в Иерусалим возвращались они после тяжких миссионерских трудов, здесь – соборно – решались ими затруднения и разногласия, вытекающие из различий практики Апостолов. Предстоятель Иерусалимской Церкви, св. Иаков, а не иной из Апостолов, был признан "Господином и Епископом Епископов, управляющим Церковью евреев в Иерусалиме и всеми Божиим Провидением основанными Церквями".

После разрушения Иерусалима естественно выдвигается на первое место Римская община. Рим не только столица Империи, он обладатель всего мира, глава вселенной; императору воздаются божеские почести. Эта, язычеством наложенная, печать была воспринята христианским Римом, вернее, римским епископом, возвышению кафедры которого послужил целый ряд исторических обстоятельств и, прежде всего, перенесение столицы Империи из Рима в Византию, в Константинополь. Перенесение столицы повело к ослаблению влияния византийских императоров на Западе Европы и к усилению независимости римского папы.

Основываясь на центральном положении Рима и на происхождении римской кафедры от первоверховных Апостолов, Римский епископ пытается, уже с первых веков, присвоить себе власть над всей Церковью, хотя и встречает всякий раз протесты со стороны всего епископата. Невзирая на эти протесты, римский епископ все же не оставляет мечту о господстве Рима над всей Церковью и над всеми народами. В этом Римский епископ упорно сохраняет верность традиции языческого Рима, хотя, в общем, эта борьба между общецерковным сознанием и претензиями римского епископа не нарушала единства и мира церковного.

Остановим внимание наше на некоторых примерах папского властолюбия, римских претензий.

- В первые три столетия поместные Церкви в разное время отмечали праздник Пасхи. Малоазийские Церкви, ссылаясь на авторитет Апостола Иоанна Богослова, праздновали в самый день 14-го Нисана, на какой бы день недели это число ни приходилось, а большинство христиан, в том числе и римские, праздновали Пасху в первое воскресенье после 14-го Нисана. Для совещания по этому вопросу приезжал в Рим в середине второго столетия св. Поликарп Смирнский. Настояния Римского епископа успехом не увенчались: оба святителя, в результате братского обмена мнениями, остались каждый при своем убеждении, но это не охладило между ними отношений и не нарушило единства Церкви.

-Низложенные поместным собором испанские епископы Василид и Мартиал решили обратиться к Римскому епископу с жалобой. Они были низложены за покупку, во время гонения при императоре Декии, свидетельств о принесении ими идольских жертв. Папа Стефан потребовал восстановления их в сане и возвращения им их прежних кафедр, но испанские епископы не только отвергли требование римского предстоятеля Стефана, – они перенесли дело на суд Собора африканских епископов, и этот Собор, состоявшийся под председательством св. Киприана Карфагенского, подтвердил решение собора епископов испанских.

-Новый повод к проявлению своей власти над Церковью представился тому же папе Стефану, именовавшему себя "епископом епископов", когда возник вопрос о принятии в лоно Церкви "падших", т.е. изменивших вере во время гонений. В то время как соборное сознание Церкви требовало принятия "падших" через покаяние, папа Стефан, ссылаясь на знатность своего города (Рима) и свое апостольское преемство, не только принял в отношениии предстоятелей других Церквей начальнический тон, но и объявил об отлучении от общения церковного некоторых епископов. Результат – никто и не думал порывать общения с отлученными папой Стефаном; еп. Каппадокийский Фирмилиан писал Стефану: "Когда ты думаешь, что все могут быть отлучены от тебя, ты отлучил от всех самого себя", а св. Киприан Карфагенский обратился к Стефану с протестом против резкого и начальнического тона папских посланий и поставил на вид своему "собрату Стефану" его заблуждения; т.о. папское "нужно вновь крестить падших" было резко отвергнуто, и соборное сознание Церкви утвердило: верую "во едино крещение" – падшие принимаются через увещание, вразумление и покаяние.

-Попытки Римского епископа вторгнуться в дела других поместных Церквей и присвоить себе право апелляционной инстанции дали повод и основание для созыва Карфагенского Собора. Этот Собор не только отверг притязания Римского епископа вторгаться в дела Карфагенской и других Церквей, но и вынес следующее постановление: "Клирики, недовольные судом своего епископа, должны обращаться с жалобами к первенствующим епископам своих областей, а переносящие дело к судам за море (в Рим), никем в Африке да не приемлются в общение... кто, быв отлучен от общения церковного в Африке, прокрадется в заморские страны, дабы приняту быти в общение (в Риме), тот подвергается извержению из клира". А в своем послании папе Келестину Африканский Собор пишет: "Разве есть кто-либо, который бы поверил, что Бог наш может единому токмо некоему вдохнути правоту суда, а бесчисленным иереям, сошедшимся на Собор, откажет в оном... Итак, не соизволяйте, по просьбе некоторых, послати сюда ваших клириков изследователями, и не попускайте сего, да не явимся мы вносящими дымное надмение мира в Церковь Христову, которая желающим зрети Бога, приносит свет простоты и день смиренномудрия".

-Разрушение варварами в эпоху переселения народов Западной Римской империи также способствовало возвышению римской кафедры и послужило основанием для новых претензий предстоятеля Римской Церкви. Варвары, волна за волной, двигались по древнеримским провинциям, смывая все следы христианства. Не удержались некогда процветавшие и бывшие независимыми Церкви в Испании, Галлии и Британии, получившие свое начало из Малой Азии. Один Рим стоял гордо, не тронутый варварами: здесь они не посягнули на Церковь и ее учреждения, и это, среди общего разгрома, создавало впечатление непоколебимости римской кафедры. Рим выступил в качестве источника Света Христова для Западной Европы, настойчиво проводя в жизнь свою мечту о призвании Рима к господству над всеми народами. Восточные церкви в это время изнывали извне – от нашествия варваров, а внутри – терзали их ереси и, подчас вредное, вмешательство в церковные дела императоров.

-Сильным толчком к пробуждению в римских епископах инстинкта деспотизма явился в половине IV столетия декрет императора Грациана. Этим декретом император Грациан признал в лице папы "судью всех епископов". Правда, поместный Собор в Риме, разбиравший дело двух соперничавших пап (Дамаса и Урсина, в спор которых вмешался император Грациан), хотя и принял указанный декрет императора Грациана, нашел необходимым внести к нему дополнение, а именно, что папа Дамас равен со всеми епископами по служению и превосходит лишь преимуществами апостольского престола, иначе говоря: за Римским епископом признано лишь первенство чести. Имея поддержку в лице императора Грациана, папа Дамас пренебрег голосом Собора и вскоре разослал предписание, запрещающее поставлять епископов без согласия на то Римской Церкви.

-Папа Иннокентий в V столетии объявил, что "ничего нельзя решать без сношений с римской кафедрой" и что "особенно в делах веры все епископы должны обращаться к Апостолу Петру", т.е. к Римскому епископу, а папа Агафон в VII веке утверждает, что Римский епископ никогда не погрешал и не мог погрешить, требуя на этом основании, чтобы все постановления Римской церкви принимались всей Церковью как правила, утвержденные божественными словами самого Апостола Петра. Еще дальше пошел в своем высокомудрии в VIII веке папа Стефан. Он писал: "Я – Петр Апостол, по воле Божественного милосердия званный Христом, Сыном Бога живого, поставлен Его властью быть просветителем всего мира".

-Для правильного понимания происхождения идеи так называемого "папского главенства" необходимо отметить еще и следующий исторический факт: когда Константинопольский патриарх, по предложению императора Юстиниана, принял титул "Вселенского", папа Григорий Великий, сам отказавшийся от этого титула, назвав его "глупым и гордым словечком", советовал и другим патриархам отказаться от этой чести: "Если бы кто-нибудь в Константинопольской Церкви получил такое имя, которое сделало бы его судьей над всеми, в таком случае Вселенская Церковь (чего да не будет!) поколеблется в своем основании, и впадет в заблуждение тот, кто назовется вселенским". А вот папа Бонифаций III (607), воспользовавшись смутами в Константинополе, испросил у императора Фоки, цареубийцы, указ, которым Римская Церковь объявлялась главою всех Церквей, название же "вселенский", уже не в смысле почетного титула, как это было в отношении патриарха Константинопольского, а в смысле всемирного главенства было присвоено исключительно Римскому епископу.

-Полковник Фока, используя недовольство части войск императором Маврикием, повел против императора интриги, в результате которых император Маврикий был схвачен и казнен вместе с сыновьями. "Убийца Фока, желая увеличить мучения императора Маврикия печальным зрелищем, приказывает казнить в его присутствии пятерых сыновей его... приказав затем головы царя и сыновей его водрузить на трибунальном поле", – так свидетельствует об императоре Фоке византийский историограф. Фоку с самого момента его кровавого воцарения не признавали некоторые части империи: Антиохия, Египет и Карфагенская Африка. "Один богоносный муж, – записано у хронографа Дорофея, – имеющий дерзновение к Богу, слыша о царских злодеяниях, возопил к Господу: Господи Боже! За что ты прогневался на народ свой и послал такого царя-тирана? За что такое наказание? Чем провинился народ Твой, что Ты предал его во власть такого кровожадного волка? И было этому богоносному мужу от Бога откровение: много Я старался найти царя похуже, чтобы наказать народ за его своеволие, но не мог найти хуже Фоки. А ты вперед не искушай судеб Божиих". На фоне этой характеристики и отношения к цареубийце Фоке Востока кажутся странными и "соблазнительно выделяются взаимные любезности Рима и Фоки". Дружба с Фокой была выгодна Римскому епископу.

-В VII и IX столетиях возникают новые обстоятельства, способствовавшие притязаниям Римских епископов на главенство в Церкви. Это, во-первых, волнения, охватившие Восток в связи с иконоборческой ересью; этим обстоятельством воспользовался Римский епископ, чтобы отделиться и заявить о своей независимости от византийских императоров. И, во-вторых, сближение пап с франкской династией Каролингов; папа Захарий (741–752) разрешил франков от присяги законному царю Хильдерику, и занявший престол Пипин Короткий за услугу, оказанную ему папой, подарил папе Равеннский экзархат, завоеванный Пипином от лангобардов. Папа Стефан утвердил за родоначальником этой династии, Пипином Коротким, королевское достоинство, а Лев III возложил на его сына – Карла Великого – корону Западной Римской империи, не имея на то никакого права, так как это право принадлежало Византийскому императору. Так со времен Карла Великого вошло в обычай, чтобы каждый западный император получал порфиру и венец из рук папы, что и дало Римским епископам основание утверждать свое преимущество над всей Церковью, так как в их руках сосредоточились и духовная, и светская власть. Каролинги за оказанную им услугу не только подарили папе Равеннский экзархат, но и сами были ревностными защитниками папских претензий на главенство в Церкви. Чтобы придать этим претензиям церковный и исторический вес, Рим прибегает к таким подложным документам, как "Дарственная грамота Константина Великого", "Лжеисидоровы декреталии" и др.

-Мы уже отметили, что вселенское соборное церковное сознание не только отвергало притязания Римских епископов, не имеющие оснований ни в Священном Писании, ни в традиции Апостольской Церкви, но и осуждало Римского епископа. "Да не явимся вносящими дымное надмение мира в Церковь Христову", – писали Римскому епископу собратья, епископы всей Африки, а "не по-ватикански мыслящий" папа Григорий Великий утверждал, что стремление к власти над всей Церковью одного из предстоятелей ее может поколебать Вселенскую Церковь в ее основаниях.

-С VI столетия не проходит почти ни одного Собора, который не занимался бы римским вопросом; ему уделяли внимание и Вселенские Соборы, сам факт созыва которых с достаточной силой свидетельствует против надуманной идеи главенства Римского епископа. Следует также отметить и следующие моменты: 1) Вселенские Соборы созывались не папами, а императором по соглашению с епископами, причем никто и никогда не думал испрашивать у Римского епископа согласия на созыв Собора; 2) не признавалось также обязательным и личное присутствие пап на Соборе, их замещали их легаты, а на II и V Соборах не было даже и легатов папских, и, однако, никто, ни Восток, ни Запад, не оспаривали вселенского характера этих Соборов.

-Перечисленные претензии пап, как указали мы прежде, не нарушали единства Церкви. Всех связывало единство Веры, Таинств и всего церковного устройства. Но, к несчастью для всего христианского мира, это единство было разбито Римскими епископами окончательно в XI и последующих столетиях искажениями и нововведениями в области вероучительной, догматической и канонической. Незначительная поначалу трещина увеличивалась, отчуждение Римской Церкви от Церкви Кафолической все более и более укреплялось введением таких новых догматов, как – учение об исхождении Святого Духа "и от Сына", непорочное зачатие Пресвятой Девы Марии, учение о папе как главе Церкви и светском государе, догмат о непогрешимости Римского епископа в делах веры и, в связи с этим, извращение учения о Церкви, и др.

Глава VIII. Догматические отступления Рима
а) В учении о Святом Духе

"И в Духа Святаго, Господа Животворящаго, иже от Отца исходящаго", – так преподал нам, Церкви Своей, Сам Христос, так засвидетельствовали Самовидцы Слова, Апостолы, утвердили Вселенские Соборы.

Начиная с XI века римо-католическая Церковь исповедует, что Святой Дух "от Отца и Сына исходит": в Никео-Цареградский Символ Веры, не обсудив вопроса на Вселенском Соборе, односторонне, Римский епископ внес добавку "и от Сына".

Как это случилось? Учение о происхождении Святого Духа от Отца и Сына впервые появилось в начале VI столетия в Испании во время борьбы испанской Церкви с арианами вестготами. Ариане не только умаляли Личность Сына Божия, но и отрицали Его единосущие Богу Отцу, признавая в нем сыновство лишь по благодати, а не по единосущию, признавая в нем совершенное творение. Возможно, что, защищая Евангельское учение о Сыне Божьем, формулированное в Никее, испанские епископы добавлением в символе веры "и от Сына исходящаго" хотели подчеркнуть равенство Лиц Пресвятой Троицы, а именно: единосущие Сына Отцу. Эта вставка выражала частное мнение отдельных епископов Испании. И лишь в VIII веке мысль о вечном исхождении Святого Духа и от Сына начали открыто обосновывать и защищать ученые Франции и Испании, а в начале IX века (809) состоялся, под личным председательством Карла Великого, в Аахене Собор, специально рассматривавший этот вопрос. Ввиду разногласия участников, отцы Собора не пришли к согласию и оставили VIII член Символа Веры неизменным. Но Карл Великий, первый из западных императоров окончательно оторвавшийся от императора Византийского, желая подчеркнуть свою независимость от Византии и свое значение в Церкви, обратился к папе Льву III с просьбой утвердить "недавно появившееся" учение о Святом Духе и внести его в Никео-Цареградский Символ Веры. Папа Лев III отверг просьбу императора Карла Великого, и чтобы предотвратить в будущем возможность искажения Никео-Цареградского Символа Веры, приказал вырезать текст Никео-Цареградского Символа Веры на двух серебряных досках, – на одной по-гречески и на другой по-латыни, – и положил эти доски при гробнице Апостолов Петра и Павла с надписью: "Я, Лев, положил эти доски по любви к православной вере и для охранения ее". Эти меры противодействия произволу в деле охранения чистоты Веры, к сожалению, ни к чему не привели: при содействии императора Карла Великого и по его настоянию, в ему подвластных странах новый догмат стал быстро распространяться.

Внесение в Никео-Цареградский Символ Веры "и от Сына" осудил и папа Иоанн VIII, признав, что добавление это сделано "по безрассудству" (879 г.), а уже его преемник Адриан III, личный враг Константинопольского патриарха Фотия, учение об исхождении Святого Духа "от Отца и Сына" возвел на степень догмата. Так, под влиянием мирской власти и человеческой страстности, новый догмат к концу Х столетия распространился по всему западу, кроме города Рима. В самом Риме было внесено формально "и от Сына" в Никео-Цареградский Символ, по настоянию германского императора Генриха I, папой Венедиктом VIII в 1014 году.

Какие же основания приводят римо-католики в оправдание этого добавления в Символе Веры? В Священном Писании нет для сего оснований. Единственным основанием были умозаключения западных богословов, склонных к рационализму.

В параграфе 16-ом "Пространного катехизиса" священника С. Тышкевича на стр.62 читаем: "Нигде в Священном Писании нет указаний на то, будто Дух Святой исходит только от Отца... зато исхождение Его от Отца и Сына подтверждается многочисленными местами Евангелия", но автор катехизиса не указывает в своем труде этих мест Евангелия.

Обратимся мы к Евангелию. "Егда же приидет Утешитель, Егоже Аз послю вам от Отца, Дух Истины, Иже от Отца исходит" (Ин.XV, 26). Спаситель говорит о том, что: 1) Святой Дух будет послан Им Апостолам, и 2) что Дух Святой исходит от Отца. Здесь указаны два разных состояния, два разных явления: исхождение Духа Святого и посольство Его в мир. Но римо-католики, обращая внимание на слова "Иже от Отца исходит", говорят, что эти слова не только не исключают исхождение Святого Духа и от Сына, но, напротив, заключают в себе эту мысль, потому что Отец и Сын единосущны, и все, что имеет Отец, имеет и Сын. Это – умозаключение, и только. И никак нельзя признать подобное умозаключение основанием для нового догмата; римо-католики допускают, в данном случае, смешение двух понятий: единства по существу и различия свойств Лиц Святой Троицы. Римское умозаключение может привести к слиянию Лиц Пресвятой Троицы, ибо, если придерживаться их логики, применяя ее к словам "Иже от Отца рождена", можно придти к абсурду, а именно: что Сын рождается от Самого Себя и от Святого Духа, так как они единосущны.

Нельзя не обратить внимание и на время, в котором говорит Христос: "Иже от Отца исходит" (настояще время) и – "Его же Аз послю". Эта, Самим Христом подчеркнутая, разница во времени указывает ясно на свойство Третьего Лица Пресвятой Троицы – на исхождение от Отца (настоящее время) и посольство Его в мир через Сына для освящения мира и раскрытия Истины, Сыном от Отца миру преподанной.

Ссылаются римо-католики и на слова: "Он (Дух Святой) от Моего приимет и возвестит вам" (Ин. XVI, 15); "Посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша" (Гал. V, 6), и – "вся, елика имать Отец, Моя суть". "От Моего приимет" – что приимет Дух Святой из того, что принадлежит Спасителю – Сыну Божию? Ответ на этот вопрос содержится в словах "и возвестит вам". Кто без предубеждения прочитает весь процитированный текст XVI главы Евангелия Иоанна, стихи 12–15, не усомнится в том, что слова "от Моего приимет" относятся к учению, которое преподано нам от Отца Христом Спасителем. "Еще много имам глаголати вам, но не можете носити ныне, – говорит Христос, – егда же приидет Он, Дух Истины, наставит Вас на всяку истину... от Моего приимет и возвестит вам".

Таким же домыслом веет и от толкования латинянами слов "вся елика имать Отец, Моя суть". И здесь римо-католики смешивают два догматических момента – догмат личных свойств Ипостасей и с ним связанный догмат единосущия Лиц Пресвятой Троицы. "О Духе Святом говорится, что не от Сына или через Сына Он имеет бытие, но что Он от Отца исходит, свойственен же Сыну, как именуемый единосущным с Ним", – говорит блаженный Феодорит. Итак, Дух Святой единосущен Отцу и Сыну, Он есть Дух Отца и Сына, ибо Бог есть Троица единосущная и нераздельная. Эта истина получена нами от Самого Искупителя, запечатлена Апостолами и преподана нам Вселенскими Соборами. От нее удалились своим мудрованием римо-католики.

Глава VIII. Догматические отступления Рима
в) Непорочное зачатие Пресвятой Девы Марии

Учение о первородном грехе, сказавшемся в отнятии у прародителей и всего человечества "сверхъестественного дара благодати", привело к догмату о "непорочном зачатии Девы Марии". Этот догмат был провозглашен во второй половине XIX века.

Римо-католики учат: чтобы быть достойной стать Матерью Христа Спасителя, Пресвятая Дева Мария, в виде исключения – "привилегии" – была освобождена, при зачатии Своем, от первородного греха: получила сверхъестественный дар благодати, дар "первобытной праведности", и была тем уподоблена Еве до ее грехопадения. Официальное римо-католическое учение о догмате непорочного зачатия гласит так: "Учение, которое содержит, что Преблагословенная Дева Мария от первого момента Своего зачатия по особой благодати и преимуществу от Всемогущего Бога, ввиду заслуг Иисуса Христа, Искупителя человеческого рода, была сохранена от всякого пятна первородного греха, – есть учение, открытое Богом, и потому должно быть твердо и решительно исповедуемо всеми верными". "Пресвятая Дева, – пишет римо-католический священник С. Тышкевич в своем "Пространном катехизисе", – была предохранена от осквернения первородным грехом... в мгновение сотворения Ее души и соединения ее с зачатой плотью. Творец не допустил, чтобы Пренепорочная хотя бы только в период Ее утробной жизни пребыла лишенной благодати и как бы под властью греха" (с. 52). "Мария была сохранена от всякого пятна первородного греха с первого момента Ее одушевления, и освящающая благодать была дана Ей ранее, чем грех мог произвести какое-либо действие на Ее душу...сущность первородного греха была исключена, она никогда не была в ее душе. Одновременно с изъятием от греха состояние первородной святости, невинности и праведности... было возложено на нее, каковым даром каждое пятно и порок, все поврежденные душевные искривления, страсти и немощи, по существу принадлежащие первородному греху, были исключены", – говорит римо-католический богослов Улларторн.

"Творец не допустил, чтобы Пренепорочная хотя бы только в период Ее утробной жизни пребыла лишенной благодати"... Странно звучат слова этого нового учения. Разве лишил Господь ищущих Его и к Нему в Ветхозаветном периоде стремившихся благодати Своей? Да, первородный грех повредил, искривил человеческую природу, сделав ее неспособной к выполнению Божьего замысла о человеке, однако и после этой испорченности грехом в природе человеческой оставалось нечто доброе, что дало возможность покаяния Адаму и Еве, вследствие чего были возможны и в Ветхом завете примеры великой Святости и, наконец, явление Пресвятой Девы. Да и пророки и ветхозаветный царственный Псалмопевец свидетельствуют, что после грехопадения не лишил Господь человечество Своих даров благодатных. "Духа Твоего Святаго не отыми от мене", "Духом Владычним утверди мя", "от чрева матере моея Ты еси мой покровитель", – слышим мы из уст ветхозаветных мужей, и, наряду с зачатием Пресвятой Девы, чтит Церковь и зачатие Иоанна Предтечи.

Будучи всецело, душою и телом, дщерью Адама, оставаясь причастной первородному греху – ибо он неотделим от ветхозаветной природы человеческой – Дева Мария сделала первородный грех в Себе лично бесплодным, чем посрамила дьявола.

Возможность оснований для догмата непорочного зачатия отвергается и словами Апостола Павла: "Единым человеком грех в мир вниде и грехом смерть, тако смерть во вся человеки вниде, в нем бо вси согрешиша" (Рим. V, 12). Не имеет оснований этот догмат и в тех местах Священного Писания, на которые ссылаются римо-католики. Да и цитированный нами римо-католический богослов Улларторн "признает недостаточность ссылок на Священное Писание и в заключение своего толкования этого догмата откровенно заявляет, что из Священного Писания нельзя вывести этот догмат", и не этим ли объясняется, что в официальное определение этого догмата папа Пий IX не включил никаких ссылок на Священное Писание.

Для обоснования догмата непорочного зачатия приводят обычно следующие места Священного Писания: "Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту". Это слова Творца, сказанные Им змию-искусителю. В слове "женою" римо-католики видят Пречистую Деву. Они говорят: "Нельзя допустить, чтобы Та, через Которую должна быть сокрушена глава змия, Сама подверглась тлетворному уязвлению его, будучи причастна первородному греху". Но это место Священного Писания с самых древнейших времен, начиная с учителей церковных первых веков, Церковь никак не относила к Пресвятой Деве Марии, разумея под "женой" Еву, ибо говорит здесь Творец "о вражде" не как об однократном действии, а как о длительном историческом процессе борьбы между потомством Евы и семенем Сатаны (змия).

"Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах". Нельзя допустить, говорят римо-католики, что ангел приветствовал словом "Благодатная" ту, которая причастна первородному Греху. Римо-католики не замечают, как, стараясь возвысить Пречистую, они умаляют Ее достоинство и заслуги. Действительно, что выше, в смысле нравственном и религиозном: достижение непорочности Девы в результате Ее личного подвига жизни в Боге, в результате совместного действия Ее свободной воли и Божией благодати, – или же получение Пресвятой Девой непорочности в результате механического действия на Нее "сверхъестественных даров благодати"?

"Обрела еси благодать у Бога", – сказал Архангел Пречистой. Обрела подвигом чистой и непорочной жизни. "Обрела" – что значит это слово? Это значит: приобрела, достигла, заслужила. А наитие Святого Духа ("Дух Святый найде на Тя") совершенно освятило недра Девы Марии для воплощения Бога Слова.

За догматом о непорочном зачатии последовало провозглашение в 1950 году догмата о воскресении и вознесении Девы Марии, и этот новый догмат явился логическим выводом из догмата о непорочном зачатии, ибо, если Матерь Божия была изъята из общего закона первородного греха, то Ей, естественно, даны и дары сверхъестественные – праведность и бессмертие, и Она, подобно прародителям до грехопадения, не должна была подлежать закону телесной смерти.

Глава VIII. Догматические отступления Рима
г) Римское учение о папе и о Церкви
Часть 2

Свою теорию преемственной непогрешимости и главенства в Церкви римо-католики – было бы более точно сказать: Ватикан – подпирают следующими местами из Священного Писания.

1) Словами Христа Апостолу Петру в Евангелии от Матфея (XVI, 13–19). Спрашивает Господь учеников Своих: за кого почитают Меня люди? а затем: а вы за кого почитаете Меня? "Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты – Христос, Сын Бога Живого. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин; потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты – Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного, и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах".

"На сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее". Это обетование о Церкви определенно связано с Апостолом Петром: "Ты – Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою". Как понимать эту связь между Петром и Церковью, основанной на камне ("пэтра"), непреодолимой для адовых врат? Является ли Петр носителем непогрешимости Церкви, есть ли он тот краеугольный камень, на котором основана Церковь, который делает ее несокрушимой и непоколебимой в Истине? Цитированные слова Спасителя никак не означают, что Петр является источником и носителем незыблемости и непреодолимости Церкви; поставим ударение на словах "Я" и "Мою", и мы получим настоящий смысл слов Христа: Он, Сын Божий, создал Свою Церковь, поэтому она и незыблема, и непреодолима. На наши вопросы отвечает и сам Апостол Петр, слова которого можно считать как бы комментарием самого Апостола к словам Христа в Евангелии от Матфея: "Вы познали, что Христос есть Господь...". "Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибо сказано в Писании: вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится. Итак, Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла". (I Пет, II, 4–7). И Апостол Павел также свидетельствует об основоположном краеугольном Камне Церкви, дающем ей непоколебимость: "Итак, вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным Камнем, на Котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором вы устрояетесь в жилище Божие Духом" (Еф. II, 19–22); тот же Апостол пишет коринфянам: "Никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос" (I Кор. III, 11).

Христос есть Глава Тела – Церкви, Он и источник ее силы и ее несокрушимого стояния в истине, ибо Он Сам есть Истина, Он Сам и есть краеугольный Камень Церкви. Так учат Апостолы первоверховные, так учит и Сам Основоположник Церкви – Христос: "Неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла?".

Но ведь слово "камень" применено к Симону, который стал Симоном-Петром. Как понимать эту тесную связь между камнем-Петром и камнем, на котором строится Церковь?

Церковь слагается из верующих во Христа как Сына Божия; из нас как живых камней ("сами, как камни живые, устрояйте из себя дом духовный") строится Церковь, но строится "на основании апостол и пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу". Зародилась Церковь в тот момент, когда Апостол Петр от имени всех Апостолов исповедал: "Ты еси Христос, Сын Бога Живаго", и именно в этом великое достоинство и великая честь усвоены Петру: Апостолы и пророки представляют в строении первый ряд, фундамент Церкви, ее историческое основание, и первое место в этом историческом основании Церкви принадлежит первому исповеднику Божества Христова от имени всех Апостолов, – пламенному Петру. Но Петр не есть основание Истины для Церкви, ибо он не источник Истины, он даже заблуждался и падал. Петр не есть и основание непреодолимости Церкви, каковая обещана не Петру, который после этого обетования отрекся от Христа, а обещана Церкви, ибо сказал Христос: врата адовы не одолеют ее, (а не тебя, Петр). И еще сказал Христос: се Аз с вами (не с тобою, Петр, а с вами) во все дни до скончания века.

Поскольку Ватиканский Собор, провозглашая догмат примата и непогрешимости папы, говорит, что это учение о папе "всегда так понималось Католической Церковью", что этому "столь очевидному учению Священного Писания" противопоставляются "нечестивые мнения, которые, извращая строй управления, установленный Христом Господом в Своей Церкви, отрицают, что Петр один, в противоположность прочим Апостолам, взятым в отдельности или вместе, был наделен истинным настоящим приматом юрисдикции,... утверждая, будто сие верховенство не непосредственно и прямо было предано блаженному Петру, а Церкви, и уже через нее было передано ему, как служителю сей Церкви", – обратимся за разъяснениями к Святым Отцам.

Авторитетнейший Отец латинской Церкви, на Западе чтимый блаженный Августин говорит: "Когда все были спрошены, Петр один отвечает: "Ты еси Христос", и ему говорится: "тебе дам ключи Царствия Небесного", как будто он один получил власть вязать и разрешать. Тогда как и те слова он один сказал от лица всей Церкви, как бы олицетворяя собою единство, и ему было сказано: "Я даю тебе то, что дано было всем". Итак, один выступает за всех, ибо единство находится во всех; итак, говорит блаженный Августин, эти ключи получил не один человек, а единство Церкви. Оттого и провозглашается превосходство Петра, что он олицетворил собой вселенскость и единство Церкви, когда ему было сказано: "Даю тебе то, что дано было всем". "Когда Христос обращается к одному, то этим указывает необходимость единства... Но неужели Петр получил ключи, а Павел их не получил? Петр получил, а Иоанн и Иаков не получили, также и прочие Апостолы? Или не суть сии ключи в Церкви – там, где ежедневно отпускаются грехи? Но так как по внутреннему смыслу Петр олицетворил в этом месте Церковь, то, что ему дано, дано Церкви". И еще: "Ты еси Петр, – сказал Господь, – и на этом камне, который ты познал, говоря: "Ты еси Христос, Сын Бога Живаго", Я воздвигну Церковь Мою, т.е. на Мне Самом, Сыне Бога Живаго, воздвигну Я Церковь Мою. На Мне, не на тебе".

Самое раннее толкование слов о камне находим мы у Тертуллиана. Он считает, что эти слова относились к Петру лично, но никак не к его преемникам, Римским епископам.

А Ориген говорит, что слово, сказанное Петру, относится ко всякому, кто исповедает Христа Сыном Божиим. "Если и мы скажем, – говорит Ориген, – как Петр: "Ты еси Христос, Сын Бога Живаго", причем не плоть, не кровь открыли нам сие, но свет воссиял в нашем сердце от Отца, Который на небесах, то мы становимся Петром, и нам тогда может быть сказано Словом Божиим: "Ты еси Петр" и далее. Ибо камнем является всякий ученик Христов... Если же ты думаешь, что на едином том Петре основана Богом вся Церковь, то что ты скажешь об Иоанне или о каждом из Апостолов? Или неужели мы осмелимся сказать, что только Петра одного не одолеют силы адовы, а других Апостолов и святых преодолеют?". В словах Христа Ориген видит обетование, данное всем христианам, истинно верующим в Сына Божия, обетование, данное Церкви в ее совокупности и единстве.

Точно также разъясняют эти слова Спасителя св. Киприан и сонм Святых Восточных Отцов.

Св. Киприан Карфагенский пишет: "Господь говорит Петру: "Ты еси Петр" и т.д. На одном Он строит Церковь, и хотя Он всем Апостолам после своего Воскресения дал равную власть и сказал: "Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Приимите Духа Святаго"... "Кому отпустите грехи, отпустится ему, и кому держите, тому держатся", – однако Он, чтобы ясно показать единство, так сделал властию Своею, чтобы начало этого единства велось от одного. Разумеется, и другие Апостолы были тем же, чем был Петр, наделенные тою же мерою чести и власти, но начало ведется от единства, чтобы показать, что Церковь Христова едина". Итак, по св. Киприану Карфагенскому, Апостол Петр лишь символ единства Церкви, властью же и честью Апостол Петр не превышает других Апостолов. Поэтому-то Апостол Петр в антиохийском споре с Апостолом Павлом не приписывает себе первенства и не требует себе подчинения, но легко подчиняется доводам Апостола Павла. "И, – говорит св. Киприан, – Господь, основывая честь епископскую и строй Церкви Своей, так говорит в Евангелии: "Ты еси камень, и на камне сем Я построю Церковь Мою..." Отсюда вытекает посвящение епископов и строй Церкви, строй, по которому церковь возведена на епископах, как первоначально она была выстроена на "Петре"; "и всякое действие церковное управляется сими епископами... посему никакой епископ не должен быть владыкою над другими епископами", – утверждает св. Киприан.

Великий учитель христианского Запада св. Амвросий Медиоланский говорит: "То, что сказано Петру, сказано и остальным Апостолам: "Дам тебе ключи от Царствия Небесного".

И блаженный Иероним, хотя и говорит, что Петра поставил Господь главою Апостолов, признает, что обетование, данное Апостолу Петру, дано и всем прочим Апостолам. "Ты говоришь, – пишет он, – на Петре основана Церковь; это так, но в другом месте это говорится и о всех Апостолах, что на них она построена, и все они получили ключи Царствия Небесного... В равной мере на них утверждается крепость Церкви".

Итак, вопреки утверждению Ватиканского Собора, с точки зрения апостольской и по учению Церкви с древнейших времен, камнем, дающим Церкви силу и непоколебимость, дающим непреодолимость Ее вратами адовыми, является только воплощенный Сын Божий. Все же иные – лишь живые камни, из которых складывается дом Божий – Церковь, Апостолы же и пророки являются к тому же и историческим основанием, на котором воздвигается Церковь (Еф. II, 20), и в этом историческом первом слое-основании Апостолу Петру принадлежит, несомненно, почетная и видимая роль. Но Камень, дающий силу и незыблемость, есть только Христос один. Никто другой, даже самый великий Апостол, не является для Церкви основой, незыблемой и непобедимой, поэтому "перенесение этих свойств на первого по значению в тогдашней неразделенной Христовой Церкви вселенской Римского епископа есть не что иное, как перенесение на творение и ученика того, что принадлежит лишь божественному Учителю, принадлежит главе нового человечества – Сыну Божию", в котором Церковь укоренена так, что не одолеют ее врата ада, ибо основание ее есть Сам Победитель ада.

2) "Симоне! Симоне! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу. Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих" (Лк. XXII, 31–32).

"Каждое слово здесь важно, – пишет в своем труде "Един Господь, Едина Вера" защитник ватиканского учения о папе В. Джонсон. – "Сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу": жестокое испытание имеет пасть на всю маленькую корпорацию. "Но Я молюсь о тебе, чтобы не оскудела вера твоя". Наш Господь выделяет одного из маленькой корпорации и за него Он специально молится. "И ты некогда, обратившись, – хотя он может частично пасть, Божественное Ходатайство сохранит его, – утверди братьев твоих"; и после испытания св. Петр имеет быть столпом и руководителем остальных Апостолов". "Наш Господь сознательно выделяет св. Петра из маленькой корпорации и подчеркивает факт, что, насколько Иаков и Иоанн ни казались бы пригодными быть "первым и вторым" – позиция лидерства дана св. Петру..." Что сказать о сем толковании слов Спасителя? – жалкая натяжка! Так толковать слова Спасителя является великим нечестием и в глазах самого Апостола Петра.

Бедная маленькая корпорация! Господь оставляет ее без Своего Божественного Ходатайства при наступлении жестокого испытания, и, "выделяя из маленькой корпорации одного – Апостола Петра – за него одного Он специально молится"... И все же при наличии Божественного Ходатайства за одного выделенного Петра "рядовые" члены маленькой корпорации при наступлении испытаний всего лишь разбежались, а выделенный, чтобы быть "столпом и руководителем остальных" членов корпорации, Апостол Петр, от Ходатая своего отрекся.

Особая опасность надвигается на горячего сердцем, порывистого Апостола Петра, требующая за него особой молитвы: все одиннадцать убегут, но отречется из одиннадцати только один Петр. И это было делом сатаны: получив Иуду, сатана решил получить и Петра, и лишь нарочитая молитва Иисуса Христа спасла Петра от вечной гибели. Выводить из цитированного текста (Лк. XXII, 31–32) доказательства преимущества Римского престола является странной и неестественной натяжкой. Восстановленный по молитве Христовой, прошедший через тяжкие испытания Апостол Петр призывается "утвердить братьев своих", и много позднее, наставляя братьев по вере, Петр молит Бога: "да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми" их (1 Пет. V, 10). Слова Апостола Луки со всею ясностью утверждают, что Апостол Петр был первым среди Апостолов, но первым не по власти, не по должности, а первым по искушениям и опасностям от сатаны, и что лишь молитва Иисуса спасла его от участи Иуды.

3) Естественно видеть в троекратных словах исповедания Любви ко Господу противовес троекратному отречению, а в троекратных словах Господа – восстановление Петра в апостольском звании и достоинстве (Ин. XXI, 15–20). И это место Священного Писания не дает основания для папских притязаний на владычество в Церкви и, тем более, на непогрешимость. Обратим внимание наше еще и на следующее: а) Сам Иисус Христос именует Петра не его апостольским именем, а трижды называет его до-апостольским – Симон, сын Ионин, – почему? б) И Ангел говорит женам: "идите, скажите ученикам Его и Петру" (Мк. XVI, 7), ставя Петра вне учеников, – почему? А потому, что после троекратного отречения (1-ое: "не знаю и не понимаю, что ты говоришь", 2-ое: отречение с клятвой, 3-е: отречение с клятвой и божбой) от Иисуса во дворе первосвященника не стало ученика Иисусова, одного из двенадцати, Апостола Петра. Во дворе первосвященника оторвавшийся от Скалы ("пэтра") – Христа камень ниспадает до простого рыбака Симона, сына Ионина; а на берегу Галилейского озера Симон, сын Ионин, постепенно поднимается, – троекратным вопросом и своим смиренным ответом, – до прежней высоты Апостола: упавший камень ("пэтрос") вновь соединяется со своей Скалой ("пэтра").

Насколько всему благовестию Христову чужда идея главенства, первенства власти, в Церкви и среди Апостолов, выразительно свидетельствует беседа Иисуса Христа с сынами Зеведеевыми (Мф. XX, 21–28; Мк. X, 37–45; Лк. XXII, 24–27). Это принцип язычников, чуждый духу Христову. "Услышавши, десять вознегодовали на двух братьев", – говорит Апостол Матфей; "И, услышав, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна", – подтверждает Апостол Марк. Двенадцать разделились: десять вознегодовали на двух, правда не у двух, а у десяти, двое ошиблись. Но негодование – это атмосфера, которой не должно быть среди двенадцати, посему Учитель со всею ясностью, со всею резкостью осуждает стремление к первенству двух из двенадцати и этим восстанавливает среди них мир.

Почему же Рим до сих пор продолжает усаживать Апостола Петра на первое место среди двенадцати? И еще вопрос: почему Рим считает преемником Апостола Петра Римского епископа, а не епископа Иерусалимского или Антиохийского? Ведь, по древнему достоверному преданию, Апостол Петр сначала играл руководящую роль в Иерусалиме, – лишь потом она перешла к Иакову; а Антиохийская Церковь, в которой верующие впервые стали называться христианами, была основана Петром. На это ответа латиняне не дают. У Оригена мы читаем: "Игнатий, второй епископ после Петра"; у Евсевия: "Петр, верховный Апостол, основав сначала свою Церковь в Антиохии, отправляется в Рим, проповедуя Евангелие; он, после Церкви в Антиохии, первым предстоятельствовал и Церкви в Риме вплоть до кончины своей". А папа Иннокентий в письме к Антиохийскому епископу Александру называет Антиохийскую Церковь "первой по времени кафедрой первого Апостола".

Было бы странно отрицать, что Апостолу Петру принадлежит некая руководящая роль в жизни христианской общины, но эта роль никак не дает оснований для притязаний римских на главенство Петра и его непогрешимость.

Да, Апостол Петр предлагает избрать двенадцатого на место выбывшего Иуды, и он говорит от имени Апостолов перед народом и перед властями, через него Дух Святый обличает и карает Ананию и Сапфиру, он первый проповедует язычникам, его речью открывается Апостольский Собор. Апостол Петр пользуется неким авторитетом среди Апостолов: он первый среди них, но не владыка над Апостолами, не начальник их, а первый среди равных, и это подтверждается следующими фактами: Апостол Петр предлагает, но избирают заместителя Иуды все Апостолы; услыхав, что самаряне приняли слово Божие, Апостолы, находящиеся в Иерусалиме, посылают к ним Петра и Иоанна; по вопросу о принятии в Церковь верующих из язычников решение выносит не Петр единолично, а собор апостольский; Петр открывает собор своей речью, но к им сделанному предложению вносит добавление Иаков, и оно принимается всеми с добавлением Иакова.

Не имеет основания и римская идея о преемственной, от Апостола Петра, папской непогрешимости, ибо не мог передать Апостол Петр своему "преемнику" той непогрешимости в делах Истины, которой и сам не обладал. Мы имеем точные указания Священного Писания на то, что и сам Апостол Петр колебался в истине: тотчас после исповедания от лица всех учеников Христа Сыном Божиим Петр смущается словами Иисуса о предстоящих муках и Его крестной смерти и, отводя Иисуса в сторону, начинает возражать Ему: "Будь милостив к Себе, Господи", за что тут же получает строгий отпор из уст Христовых: "Отойди от Меня, сатана; ты мне соблазн: ибо ты думаешь не о том, что Божие, а о том, что человеческое", и это сказано непосредственно после ублажения его Христом: "Ты еси Петр...". А за этим идет его отпадение, отречение от Христа и восстановление в апостольском достоинстве.

Несмотря на некоторую руководящую роль, мы видим, что и после сошествия Святого Духа Апостол Петр не остается непогрешимым: в Антиохии он дает повод к нареканиям на него тем, что по малодушию ("опасаясь обрезанных" – слова Апостола Павла) отклоняется от того решения, которое сам он вместе с другими Апостолами начертал на Иерусалимском Соборе, и получает суровую отповедь Апостола Павла. И Деяния Апостольские и вся история Церкви, хотя и учат нас с благоговейной любовью чтить подвиг и высокое служение Апостола Петра, не дают никаких оснований для теории, выводящей из этого служения Апостола притязания на владычество над Церковью его "преемника", Римского епископа. Владычество над Церковью и непогрешимость в делах веры Апостолу Петру не принадлежали, иначе – как мог так дерзновенно противоречить ему в Антиохии Апостол Павел и бросить упрек в "лицемерии"? И, если Апостолу Петру принадлежало верховенство над всеми одиннадцатью, то как могли его, вместе с Иоанном, послать Апостолы в Самарию? И зачем нужен был тогда Собор Апостольский?

Характерным в развитии Ватиканом теории главенства папы является введение в римский Требник (около 1600 года) слов, согласно которым Христос якобы передал Апостолу Петру царства всего мира: "Ты еси пастырь овец, тебе Бог передал все царства мира". Евангелие не знает таких слов Христа Петру, эти слова были сказаны Христу искусителем: "Я дам Тебе все царства мира".

Ужасом веет от всей римской теории о главенстве и непогрешимости римского епископа.

Глава X. Отступления Рима в совершении Таинств

Допущены Римской Церковью отступления в древней традиции и в совершении таинств.

"Единая святая соборная и апостольская Церковь семи Вселенских Соборов совершала крещение через три погружения в воде; папа Пелагий называет троекратное погружение установлением Господним, и еще в XIII веке совершалось на Западе крещение через три погружения во имя Святой Троицы, о чем ясно свидетельствуют в древних храмах Италии сохранившиеся священные крещальни". Но в позднейшие времена введено в Римской Церкви крещение через кропление и обливание, а с XV века изменяется и формула таинства, а именно: вместо "крещается раб Божий (имя рек) во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святаго Духа, аминь", – "Я крещу тебя (имя рек) во имя Отца и Сына и Святаго Духа". Согласно древней традиции, обливанцы не должны возводиться на степень священства (св. Киприан Карфагенский).

Изменена формула и в таинстве миропомазания: вместо "Печать дара Духа Святаго" – "Знаменую тебя знаменем креста и утверждаю миром спасения во имя Отца и Сына и Святаго Духа", причем таинство миропомазания может совершать у римо-католиков только епископ.

По примеру Спасителя более тысячи лет Святая Церковь на Востоке и на Западе совершала Святую Евхаристию на квасном хлебе, но Римская Церковь с XI столетия ввела у себя новшество – употребление в таинстве Евхаристии опресноков, что противоречит и Евангельскому повествованию о Тайной Вечере, и древней церковной традиции; Церковь семи Вселенских Соборов приняла, что Честные Дары освящаются после призывания Святого Духа через благословение иерейское, но Римская Церковь и здесь впоследствии самочинно ввела новшество: упразднила "эпиклезу", т.е. призывание Святого Духа, вследствие чего в их мессе момент освящения Даров не ощущается более как центральный момент Литургии, и усвоила мнение, что освящение Даров совершается при возглашении слов Господа: "Приимите, ядите: сие есть Тело Мое", и "Пийте от нея вси: сия есть Кровь Моя". Следуя заповеди Господа: "пийте от нея вси", – единая Святая Соборная и Апостольская Церковь преподавала причастие всем из Святой Чаши, но Римская Церковь с IX века и окончательно в XII столетии лишила мирян приобщения Святой Крови Христовой, и это вопреки всеобщей практике древней Церкви и вопреки установлению Самого Господа. Не допускаются ко Святому Причастию до совершения над ними таинства миропомазания, т.е. до 10–12 лет, дети.

Церковный народ за Литургией у римо-католиков больше безмолвствует – за него вполголоса отвечает священнику министрант, в то время как у нас народ устами хора громко отвечает служащему иерею. Юридическое начало "счета" и "зачета" внесено отчасти и в совершение Литургии – отсюда масса у них частых месс, скороговоркой совершаемых одна за другой на одном и том же престоле и одним и тем же священником, и даже одновременно несколькими священниками на разных престолах того же храма, ибо, говорят римо-католики, чем больше по счету совершено месс, тем больше внесено в мир святости.

В таинстве елеосвящения – елей должен быть освящен епископом, а самое таинство совершается не над тяжко больным – по слову Апостола Иакова (V, 14–15), а над умирающим как приготовление его к мирной кончине и называется у них "последним помазанием".

Глава XII. Упадок Римской Церкви в XIV и XV столетиях
как причина возникновения протестантизма

XIII столетие было ознаменовано в религиозной жизни Европы окончательной победой папства над светской властью. Рим снова стал владыкой мира. По мановению папы целые народы принимают меч и крест и идут сражаться против каждого, кого папа назовет своим врагом. В XIII столетии папа не только раздает королевские короны, он решает споры князей, одним своим словом возбуждает или останавливает войны между ними, отнимает и раздает королевства, назначает и низлагает королей и императоров, разрешает их подданных от присяги. Характерен для того времени следующий вопрос и ответ на него: Можно ли апеллировать на папу к Богу? – Нет, невозможно, так как у Бога и у папы один общий суд, нельзя апеллировать на папу к нему самому (!). Папа – "наместник Христа и Бога" на земле, посему принадлежит ему право верховного суда над всеми и право низлагать королей. "Я сам император", – закончил свою речь в 1300 году папа Бонифаций VIII, явившийся на торжества в императорском облачении, перед ним несли два меча в знак его духовного и светского господства над вселенной. "Отказаться от права низлагать королей значило бы для папы впасть в ересь", – заявил в 1609 году Павел V.

В этой борьбе за светскую власть над миром епископ Рима входил во внутреннее противоречие с самим собой, ибо мирской меч в руках "наместника Христа" был явлением странным и неестественным, глубоко искажавшим духовную сущность и Церкви, и ее предстоятеля. Многие представители Церкви и отдельных народов начали сознавать это, замечая, что "наместник Христа" на земле во зло употребляет свое положение, именем веры, интригами и ценою крови окупая свое мирское владычество. С XIV века начался религиозный, нравственный и политический упадок папства и римской Церкви. Большинство народонаселения стонало под гнетом нравственно разложившегося папского двора и духовенства. Духовенство, как свидетельствует современный немецкий историк, "относится с презрением к изучению богословия, оно пренебрегает Евангелием и прекрасными сочинениями Святых Отцов; оно молчит о вере, о благочестии, умеренности и других добродетелях, которые были восхваляемы даже некоторыми из лучших язычников, оно не говорит о чудесах милосердого Бога и заслугах Спасителя. И таким людям, не понимающим ни богословия, ни философии, поручают высшие должности Церкви, их назначают пастырями душ! Вот причина жалкого упадка христианских Церквей и презрения к духовенству... Евангелие называет путь ко спасению узким, духовенство же делает его широким и веселым"... "Я сам император"...на вершине своей власти папы не сознавали опасности своего положения. Падение папства последовало тогда, когда в лице Бонифация VIII папство, казалось, успело наложить на народы Западной Европы оковы свои, всех замкнуть в неподвижные формы теократической монархии. Но, сразив императора, папы не смогли справиться с королями; с теми, кто прежде был в союзе с папой против императора. И первый, кто вступил в борьбу с папскими притязаниями на подчинение мечу "наместника Христова" светской власти, был французский король Филипп IV Красивый (1285–1315). Этот король апеллирует против безграничных притязаний Бонифация VIII, против его вмешательства в политические дела Франции, апеллирует к своему народу и, получив его поддержку, сжигает папские буллы, захватывает с помощью своих агентов папу в плен, и Бонифаций, обиженный и оскорбленный в своем человеческом достоинстве, умирает в порывах бессильного гнева. После Бонифация VIII его преемник Бенедикт XI спешит примириться с отлученным от Церкви королем Филиппом, аннулирует буллы своего предшественника, нанося тем решительный удар папскому авторитету. Избранный после Бенедикта XI под влиянием короля Филиппа в папское достоинство француз Климент V по настоянию короля переселяется со всем своим двором из Рима в Авиньон, на юг Франции, и с этого времени, 1305 года, начинается 70-летний период унижения пап. Потеряв свободу и независимость, папы становятся вассалами французских королей, а роскошная и далекая от евангельских требований жизнь авиньонских пап вызывала в народе возбуждение.

В 1377 году, несмотря на сопротивление своих французских кардиналов, папа Григорий XI переносит свою резиденцию в Рим. Шесть кардиналов отказались следовать за ним, остались в Авиньоне. Григорий XI умирает в Риме в 1378 году, и коллегия кардиналов, состоящая преимущественно из французов, предполагает избрать нового папу из числа кардиналов-французов, но жители Рима, предвидя это, принимают против этого крутые меры: вооруженные толпы окружили конклав и с криком и угрозами потребовали избрания итальянца. Был избран Урбан VI, человек ученый, ревностный в вере, крутой воли и неподкупной нравственности. Он сразу прибег к крутым мерам против предосудительного образа жизни самих кардиналов. Кардиналы-французы вскоре покинули Рим и, объявив избрание Урбана вынужденным и, ввиду внешнего на них при избрании этого папы давления, неканоничным, избрали в Авиньоне нового папу Климента VII. Таким образом, с 1378 года началось в Римской Церкви двоевластие, продолжавшееся четыре десятилетия. Единство Церкви – это главный член веры, это первое условие бытия Церкви; и живой образ единств представлялся христианам Запада в личности папы. А тут – двое пап! Который же из них "Петров наместник" и "викарий Христов"? Оба папы, и Римский и Авиньонский, доказывали каждый законность своего избрания, наполняя Европу взаимными страшными обвинениями и бранью. Верующий народ чувствовал себя оскорбленным в своих верованиях. Легко понять возбуждение и сомнения верных сынов Церкви, оказавшихся свидетелями искажения самого назначения Церкви и порчи нравов высшего духовенства. Народный голос обратился к мужам науки и к университетам, к светилам церковным. Среди богословов и прелатов Римской Церкви созрела мысль о необходимости: а) прекращения раскола и б) церковных реформ. При содействии государей, бывших также ревнителями реформ, были созваны в 1409 году – Пизанский, в 1414–1418 годах – Констанский и в 1431–1443 – Базельский Соборы. Интригами и закулисными влияниями папам удалось в ничто обратить добрые намерения ревнителей восстановления авторитета, порядка и чистоты Церкви: Соборы не дали ожидаемых результатов. А так как папы не хотели признать необходимости реформ, попытки проведения их приняли на себя правительства и даже частные лица, такие как Джон Виклеф (1324–1384) в Англии, Иоанн Гус (ум. в 1415 г.) в Чехии и Савонарола (ум. в 1497 г.) в Италии. Эти ревнители веры и благочестия рассчитывали в своем походе против новшеств в области вероучения и морального разложения в недрах Римо-католической Церкви на содействие ученых и народных масс, но инквизиция оказалась сильнее народа и мужей науки: Гус и Савонарола были сожжены на костре, сожжен был и труп Виклефа. Несмотря на жестокие меры папского противодействия, число недовольных состоянием Римской Церкви все более и более возрастало. Выразителем общего недовольства явился Мартин Лютер, ставший во главе реформистского движения.

Глава XIV. Лютеранство.
Положительная сторона первых реформаторов

Должны мы, прежде всего, отметить положительную сторону начала проповеди первых реформаторов – Лютера и Кальвина. Это концентрация на личности Иисуса Христа, устремленность к единому предмету нашего упования, Господу Иисусу Христу. "Я решил ничего не знать, кроме Иисуса Христа, и притом распятого", "все почел за тщету, за сор, чтобы приобрести Христа", "для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение", – этот дух лежит в основе проповеди Лютера. "В моем сердце, – пишет Лютер, – единственно царит и должен царить сей единый предмет, именно: вера в моего возлюбленного Господа Христа, Который единый для всех моих духовных и богословских помышлений является срединой, началом и концом". "Нет другого пути. Христос один есть Путь и Истина, вне Его нельзя найти Бога". "Вне Христа Бог не пускает нас к Себе... итак, со Христа начни свое изучение и свое искусство, и в Нем удержи их... Ибо здесь раскрывается мне сердце Отца, воля Его и Его дело". – "Бог иным путем совершенно непостижим, только во плоти Христовой можно познать Его... ибо через ниспослание Сына раскрыл Он нам Свое сердце и всю Свою волю так, что ничего уже не видишь, кроме одной превозмогающей и неизследимой любви и милосердия. А когда я имею сердце Отца, то я всего Отца имею со всем Его божественным могуществом и силой". "Истинная жизнь познания есть внимать Слову проповеди и веровать ему, и не желать знать ничего другого, кроме Христа Распятого... на Христа возлагать свое упование, это и есть истинное познание Бога... моя совесть пленена Словом Божиим". А Кальвин говорил: "Мы не можем быть проповедниками, чтобы сочинять и выдумывать, что нам заблагорассудится и чтобы навязывать народу наши домыслы, но Слово Истины подчиняет нас Себе, и проповедающих и слушающих. Ибо Бог хочет властвовать над нами; Иисус Христос, Он один хочет обладать всем владычеством".

Общая характеристика лютеранства

Основная цель, которую поставил себе Лютер, вступив в борьбу с Римом, это возвращение христианства к чистоте апостольского века. В малом лютеранском катехизисе говорится, что "Лютер, дорогой и благословенный учитель Священного Писания, преобразовавший Церковь Божию через восстановление в христианстве чистоты учения и правильного совершения таинств". Он проповедовал "не новое учение, а учение древнее Церкви Божьей, как проповедовали его пророки и Апостолы". "Истинная Церковь там, где преподается в первоначальной чистоте слово Божие и совершаются таинства по установлению Христа.Все это имеет отныне место только в Евангелическо-лютеранской Церкви. По имени она существует только с начала 16-го века, но не по учению, т.к. учение у нее Апостолов и пророков и всей древней Церкви христианской, за что надо благодарить Лютера, человека Божия, преобразовавшего Церковь, т.е. восстановившего в христианстве чистое учение и правильное понимание таинств". Так думают лютеране о реформе Лютера. В действительности же его учение, как и учения других реформаторов, никак не является изложением абсолютных, чистых Евангельских Истин, восстановлением в чистоте Христова учения. Учение Лютера связано с временем и с лицами, и оно отражает дух и характер данной эпохи. Весьма важно знать и необходимо подчеркнуть, что учение протестантов выросло не органически из факта Евангельского Благовестия, а из оппозиции против крайностей католического мировоззрения и из протеста против царившего нравственного упадка римо-католичества, и притом часто из оппозиции неуравновешенной, отрицавшей в пылу споров не только аберрации, но и те основные для церковной жизни элементы, из которых они могли родиться. Кроме того, к их знамени борьбы за чистоту Церкви присоединился элемент нецерковный, враждовавший с папством отнюдь не из религиозных побуждений, а из побуждений политических, экономических и личных, и этот нецерковный элемент оказал свое отрицательное влияние на развитие реформации и ее учения. Несомненно искренние и вдохновенные Лютер и другие вожди реформации, поставив перед собой задачу – восстановить церковное учение в его апостольской чистоте, – не могли справиться с этой задачей еще и в силу следующих причин: во-первых, от христианства первых веков их отделяли многие столетия истории, во-вторых, их средневековое схоластическое образование было односторонним и недостаточным для выполнения столь великой задачи, и в-третьих, у них не было знаний творений Отцов и Учителей древней Церкви на Востоке. Все это лишало их возможности справиться объективно с поставленной задачей. В самом деле, у Лютера и других ранних реформаторов, которые совершенно справедливо выступили против юридического понимания и механического восприятия благодати Божьей в латинстве и обоснованно отвергли римо-католическое толкование отдельных догматов, поскольку они не знали творений древних Отцов Вселенской Церкви, не было верного критерия для определения истины христианства первых веков. У них оставался один единственный критерий, один единственный источник толкования – собственный домысел, личное мнение. К этому источнику в поисках истины и прибегали Лютер, Кальвин и другие реформаторы.

Говоря в XX столетии о протестантстве, необходимо подчеркнуть, что в протестантстве следует различать два разных течения: протестантизм Лютера и Кальвина с их сподвижниками и верующих ортодоксальных протестантов, с одной стороны, и современный "модерный" протестантизм, широко ныне господствующий в протестантской среде, в котором каждая единица (каждый отдельный человек), его личные переживания становятся мерою вещей, в котором отвергнута необходимость пополнения индивидуального разума в познании Истины Соборным Церковным Разумом. Этим религиозным субъективизмом современный протестантизм вступил в резкое противоречие Лютеру и даже Кальвину, ибо эти "отцы протестантизма" были побуждены к выступлению против римского учения, против юридизма и механического восприятия благодати, сознанием все превозмогающей, не подлежащей человеческому учету силы Божьей, перед которой должно умолкнуть ничтожное человеческое "я". Но самое начало религиозному субъективизму было положено Лютером в его отрицании Предания и "выпадением из опыта Церкви".

Субъективизм превращает религию в лишенные твердой основы, меняющиеся переживания отдельных личностей, между собою не связанных, а возведенный в принцип субъективизм разъедает веру: отсюда – вместо "Столпа и утверждения Истины", вместо Единого Целого – Тела Христова – перед взором нашим расстилается море сект, которые в учении о вере и Церкви зашли значительно дальше Ватикана и начального протестантства. В протестантизме не Священное Писание и не опыт Церкви определяют богословское мышление, а, наоборот, последнее определяет достоверность первого. Для доказательства своего предвзятого положения протестантские богословы выбирают из Священного Писания лишь те тексты, которыми можно подтвердить их предвзятое положение, причем эти подходящие тексты берутся отрывочно, вне всякой связи с контекстом – с общим словом повествования Священного Писания. Естественно, что отрывочно взятый контекст легко искажается или односторонне толкуется.

Глава XVI. Учение о состоянии человека по падении
и об оправдании его верою

Падение – учит лютеранство – привело к глубочайшему извращению всей природы человека, к полному уничтожению всех сил души: ум человека стал слепым в познании Бога и Им сотворенного мира, сердце стало злым и развращенным, ненавидящим Добро и избегающим Бога; утеряла свободу и воля, впавшая в рабство греху. Иначе говоря: падение прародителей привело не только к потере подобия (как учит Римо-католическая Церковь), но и к потере образа Божия. "Сохранил ли человек образ Божий? Нет, он его потерял с грехопадением", – говорит Малый Катехизис.

Как же совершается спасение человека, его оправдание? Потеряв свободу, человек не может сам нравственно действовать, хотя бы того и хотел, и, способный лишь ко злу, не может он принимать участия в своем оправдании. Не делает человека христианином вера в 12 членов Символа Веры, не спасает его и вера в истинность Христом сказанного, ибо "и демоны веруют", однако не становятся благочестивыми. Человек может быть оправдан только "божественной благодатью через Кровь Христову". В знаменитой "Формуле согласия" немецкого лютеранства так формулируется протестантское учение о спасении: "Человек вполне пассивно относится к своему обращению, он совсем ничего не делает, а лишь переносит то, что делает с ним Бог". Спасение совершается Самим Богом, не делами человека, но одною верою, получение которой всецело от одного Бога зависит; Он дает веру по своему произволению: благодать Божия (Дух Святой), действуя на человека, внушает ему веру во Христа, и эта вера является единственным условием спасения, она делает человека праведным. Особенность этой веры в том, что человек верит не только в истинность сказанного Христом, но и верит, и не сомневается, что и он – "один из тех, которым дана благодать, что он наверное ее получил. Если он в это верует – он свят, благочестив, оправдан и есть дитя Божие". Этой верой человек становится в непосредственное отношение к Богу и, ради Христа, получает от Него спасающую благодать.

Как видим, спасение человека совершается как бы вне человека, и сущность его состоит в том, что ради заслуг Христа верующему засчитывается оправдание. Ввиду испорченности своей природы человек до самой своей смерти остается грешником, ибо Христова праведность не переходит на человека внутренним образом, не исцеляет его волю, а только внешне прикрывает неправду. И несмотря на то, что в крещении подаются человеку Дары Святого Духа, которые в течение жизни приумножаются, "постепенно умерщвляя его природу и грех", природа человека все же до конца жизни остается греховной, и все дела человека являются греховными и если не вменяются ему в грех, то лишь за его веру, по отношению же к Богу они являются безразличными. Их безразличие уничтожается лишь оправдывающей верой, ибо оправдывающая вера уничтожает их греховность и сообщает делам человека характер добрых дел. По отношению же к оправданию человека его дела, в противоположность вере, не имеют никакого значения, поскольку, во-первых, греховные дела не отличаются от дел добрых и, во-вторых, они тотчас потеряют свою греховность, как только у человека появится оправдывающая вера.

Так вкратце звучит учение об оправдании верой. Священное Писание не дает нам оснований к принятию учения лютеран. Мы никак не можем признать их учения о последствиях падения человека, должны отвергнуть и учение об оправдании.

С падением первозданного человека, согласно Священному Писанию, не произошло окончательного извращения природы, уничтожения всех сил души. Священное Писание повествует нам о том, что после грехопадения прародители 1) слышат голос Божий, 2) понимают слова Его, 3) не только были пощажены Им, но и получили обетование о спасении через грядущего Спасителя, 4) что Бог непрерывно промышляет о людях (откровения, заповеди) и, наконец, 5) Священное Писание представляет нам человека и после грехопадения существом разумно свободным и стремящимся к потерянному Свету. Все это было бы невозможным, если бы человек через грех стал бы тем, чем сделался дьявол.

Не имеет основания и учение лютеран об оправдании одной верой. Это учение является основным и исходным пунктом всей протестантской догматики. Что представляет собой оправдывающая вера в учении лютеранства? Это мысленная вера, вера мечтательная: надо человеку только мыслью прикоснуться ко Христу, к Его подвигу как Искупителю и быть уверенным в получении благодати, чтобы действительно получить благодать, обладать блаженством.

Слишком много усвояется лютеранством мыслительной способности человека. Не один ум составляет личность; ум, воля и чувство – вот элементы личности человека, и каждый из них требует удовлетворения. Да, человек спасается силой Божьей, но – через участие свое в подвиге Христовом; православная вера не признает за человеком заслуг, ибо какая заслуга в том, что человек стремится к Источнику духовной жизни, к утверждению своей жизни, чтобы стать ветвями на Лозе Истинной? Православие говорит о необходимости активности, подвига, который совершается силою Божьей ("Господу содействующу") Православная Вера, согласно Слову Божию, учит, что человек в результате падения сделался неспособным сам устроить свое спасение, но он сохранил способность принять его. И вот Бог Сам начинает дело спасения тем, что: а) принимает на себя вину человека, б) посылает Сына Единородного и в) через Слово Свое производит в человеке при его согласии и содействии покаянную веру, и эта вера становится в человеке живой силой, требующей себе проявления внутри человека и вовне, в жизни – в деятельности человека. Соответственно этой вере и с нею неразлучно связанными внутренней жизни и внешней деятельности, – человек становится праведным, освящается во Христе Иисусе, а в последний день мира определится окончательная его судьба.

Лютеранской учение об оправдании верой, во имя которой прощается человеку решительно все, таит в себе элементы, приводящие к разрушению христианской нравственности. Если "человек пассивен к своему обращению, совсем ничего не делает, а лишь переносит то, что Бог с ним делает", – этим ослабляются во внутренней жизни черты активности, а раз нет подвига внутреннего, то, естественно, ослабляются корни активности и вовне. Лютеранская пассивность выступает с большой определенностью в примирении с духом мира сего, в капитуляции пред злом и несовершенством мира; на две морали разделяется нравственная жизнь: внутреннюю – евангельскую и внешнюю – состоящую всецело из покорности пред существующим миропорядком, в пассивном принятии его, как от Бога установленного, состоящую в отдаче себя во внешней линии поведения всецело в зависимость мироправителям и началам мира сего.

Этот главный догмат об оправдании верою противоречит и Слову Божию. Учение о спасении одною верою выводят из некоторых неправильно понятых слов Святых Апостолов. Лютер принял слова Апостола Павла буквально, вне связи с текстом – с намерением и общей мыслью Апостола – "Человек оправдывается верою независимо от дел закона", – говорит апостол Павел в послании к римлянам (III, 28); "Бог верою оправдает язычников" и "праведный верою жив будет" (Гал. III, 8, 11); "Человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа" (Гал. II, 16) и "Благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар" (Еф. II, 8). Но Апостол Павел, раскрывая в своих посланиях учение об оправдании людей благодатью Божьей по вере в Иисуса Христа, вовсе не отвергал значение и необходимость добрых дел, а лишь восставал против ложной самоуверенности и иудействующих учителей, полагавших спасение во внешних делах закона Моисеева, т.е. в обрезании, соблюдении субботы, омовении рук и прочее. Тот же Апостол Павел в послании к римлянам (II, 6) говорит, что Господь в день праведного суда Своего воздаст каждому по делам его, а в послании к коринфянам пишет, что, если бы кто имел веру всю, так что мог бы горы переставлять, а не имел бы деятельной любви, в том не было бы никакой деятельной пользы (I Кор. XIII, 2–3). О необходимости добрых дел, Богу угодных, говорит и Апостол Петр: "Вы называете Отцом Того, Который нелицеприятно судит по делам" (I Пет. I, 17). "Дети мои, – пишет Апостол Иоанн, – станем любить друг друга не словом и языком, но делом", а Апостол Иаков прямо направляет свое слово против ложной мысли об оправдании людей одной верой, он говорит: "Что пользы в том, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Разве может вера спасти его?.. Как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва" (Иак. II, 14, 26). И Сам Господь говорит, что и порочные люди могут обладать верой в смысле признания существенных религиозных истин, но эта вера недостаточна для спасения: "Не всякий, говорящий Мне: "Господи, Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: "Господи, Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали..." И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас: отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф. VII, 21–23).

Впрочем, Лютер порой сам себе противоречит, проявляет непоследовательность в своем учении... "Что же значат добрые дела?" – спрашивает он и сам отвечает: "Очень мало и очень много. Очень мало потому, что для спасения не поможет ни одно дело, но одна только вера; а очень много потому, что через веру человек делается христианином, а дела обнаруживают христианина. Следовательно, вера без дел не может быть подобно тому, как не бывает живого человека без движения или солнца без света. Где вера, там и любовь, которая есть исполнение закона. Что же такое доброе дело? Все то, что происходит от веры, т.е. то, что делается для Бога, во славу Его, из любви и благодарности Ему" (Малый Катехизис).

Глава XVIII. Учение о Таинствах и отвержение живой связи
между Церковью земной и небесной

Церковь призвана к освящению жизни и совершает его через проповедь Слова Божия, возвещая о победе Воплотившегося над смертью, и через таинства как средства, данные Богом для очищения и освящения жизни.

Своеобразное учение лютеран о Церкви как о невидимом обществе святых, вытекающее из их основного догмата об оправдании человека верою, неизбежно повлекло изменение взгляда на таинства. Лютеране смотрят на таинства лишь как на знаки общения человека с Богом, напоминающие ему о его спасении, напоминающие о раз навсегда Христом совершенном его оправдании. Так как уверенность человека в своем спасении без внешних напоминаний естественно слабеет, Христос дал верующим таинства как символические действия, чтобы оживлять в них ослабевающую уверенность и радовать мыслью об искуплении и прощении грехов, о божественной к ним милости.

Стало быть, таинства имеют лишь символическое значение, и вся их сила заключается в личной уверенности принимающего таинство, что он оправдан; для укрепления этой уверенности оно и дано.

Это учение протестантов не согласуется даже с их догматом об оправдании верою. Действительно, если человек спасается одной лишь верой, которой научает его непосредственно Сам Бог, то ясно, что всякое внешнее посредство, вроде символических знаков, возбуждающих или усиливающих эту веру, совершенно излишне. Во-вторых, их учение о таинствах не чуждо и внутреннего логического противоречия, а именно: если таинства являются лишь знаками, возбуждающими в человеке веру, подающую ему оправдывающую благодать, то сами по себе таинства, очевидно, ничто? А между тем они, хотя и не сами по себе, все же приносят благодать, значит, они не только символы, не только знаки, но и орудия благодати. И, в-третьих, учение протестантов о таинствах противоречит Слову Божию, которое утверждает, что таинства – не символы, служащие для возбуждения веры, "орудия, которые необходимо действуют благодатию на приступающих к ним" ("Послание Восточных патриархов). Таинства не могут непосредственно возбуждать веру в Искупителя и Его великое Дело, они предполагают веру во Христа у приступающего к таинствам и даются только по этой вере.

А как свидетельствует Слово Божие о таинствах? "Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие" (Ин. III, 5) – говорится о таинстве крещения; о таинстве миропомазания: "Тогда Апостоли возложиша руци на ня (на самарян) и прияша Духа Святаго" (Деян. VIII, 17); о таинстве причащения: "Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, имать живот вечный, и Аз воскрешу его в последний день" (Ин. VI, 54); о таинстве священства: "Не неради о своем даровании, живущем в тебе, еже дано тебе бысть пророчеством с возложением рук священства" (I Тим. IV,14; II Тим. I, 6). Во всех цитированных словах Священного Писания очевидна мысль, что вода в таинстве крещения при наитии Святого Духа возрождает человека, очищает его от грехов; что возложение рук или миропомазание сообщают верующим благодать Святого Духа, укрепляющего человека для доброй деятельности; что самое Тело и Кровь Христовы дают христианам жизнь вечную; что возложением рук в таинстве священства сообщается рукоположенному особый дар благодати.

Оставив у себя только два таинства – крещение и причащение – потому что они ясно заповеданы Спасителем, лютеране предлагают о них совершенно чуждое, своеобразное учение. Так, вопреки православному учению, что таинство крещения дает верующему совершенное очищение от всех грехов, лютеране говорят, что крещение служит лишь символом, внешним знаком прощения грехов; через крещение, говорят лютеране, только изменяется отношение человека к Богу: из отверженного человек объявляется сыном Божиим, имеющим надежду на вечную жизнь, и участником в дарах благодати, которые подаются ему не через само таинство, а вне внешних условий, невидимым образом; природа человека в таинстве крещения нимало не изменяется.

Семена крайней, и потому ложной, духовности обнаруживаем мы в протестантизме, в его фактическом игнорировании Церкви, в его учениях о таинствах, в его утрате понимания величия и центральности в жизни Церкви таинства Евхаристии, в его отрицании апостольского рукоположения – отрицании таинства священства, в его все меньшем понимании космической стороны христианского благочестия: победы Господа над смертью, сокрушения смерти и преображения твари в Воплотившемся, Распятом и Воскресшем Сыне Божием.

У Лютера, в начале его проповеди, таинство Евхаристии еще играло существенную роль. Со всей горячностью верующего сердца он преклонялся в таинстве Евхаристии перед реальным, подлинным в полном смысле этого слова , присутствием истинного Тела и истинной Крови Христа. Таинство Евхаристии было для Лютера величайшей объективной святыней, внушающей страх и трепет, и он связывал это таинство с тайной воплощения Сына Божия. Однако элементы субъективизации и этого таинства вкрались в мышление Лютера уже в ранние годы его проповеди, во-первых, в том, что Тело и Кровь Христовы – по его учению – присутствуют в Дарах только в момент причастия, главным образом, как Богом даваемое благодатное подтверждение нашей уверенности, что мы оправданы и спасены. Этим Лютер раскрыл дверь для субъективного восприятия этого таинства в позднейшем лютеранстве, сказавшемся в улетучивании сознания безмерной святыни Таинства реального, объективного, независимо от наших настроений и веры, действительного присутствия в нем Тела и Крови Господа. Эта субъективизация таинства Евхаристии в лютеранстве и в протестантстве вообще стоит в связи с общим процессом потери связи с Церковью, с Ее традицией, со всем соборным сознанием Церкви, приведшей к утрате иерархии с ее апостольским рукоположением. Через отрицание таинства священства Церковь в протестантстве становилась все более расплывчатой и "невидимой", становилась земным утилитарно-практически обоснованным обществом верующих, надстройкой над зданием истинной невидимой Церкви. В субъективизме рожденное упразднение Церкви как живого организма – Тела Христова – привело протестантов к отрицанию общения между живущими на земле и отшедшими к Богу братьями нашими, т.е. к отрицанию молитвы Церкви за усопших и ходатайства за нас святых. Обоснование этого отрицания часто рационалистическое, и вышло оно из следующих предпосылок: судеб Божиих не изменишь, и далее: что нам молиться и ходатайствовать друг за друга, когда Христос уже всецело принес Богу удовлетворение за всех нас; иначе говоря: отрицается то, что было с самого начала жизни Церкви неотъемлемой частью ее молитвенного опыта.

Учение о спасении через веру, только через веру, привело протестантство к проповеди моральной пассивности: "что человек вполне пассивно относится к своему обращению, что он совсем ничего не делает, а лишь переносит то, что делает с ним Бог" (из "Формулы Согласия"). "Христианин пассивен перед Богом, пассивен перед людьми. С одной стороны, он пассивно получает, с другой – он пассивно страдает. От Бога он получает Его благодеяния, от людей – их злодеяния", – так звучит из уст самого Лютера проповедь квиетизма, пассивности, приведшая к легкому примирению с духом века сего, каковое нашло свое отражение в школьном лютеранстве. В нем мы обнаруживаем капитуляцию перед злом и несовершенством мира сего. Проповедь пассивности привела протестантство к разделению нравственности на две морали: внутреннюю – евангельскую, и внешнюю – состоящую всецело из покорности перед существующим миропорядком, состоящую в пассивном принятии его, как от Бога установленного; послушание перед "богоустановленной" властью, даже в делах, идущих против совести христианской, снимает ответственность с конкретного лица. Протестантизм подчеркивает значение свободы христианской, но ей оставлено место лишь для внутреннего употребления, во внешней же линии своего поведения протестант отдается всецело в зависимость мироправителям; Церковь, ставшая департаментом Государства, ставшая подчиненной частью этого мира, не является и не может быть для него опорой и достаточным прибежищем.

Семена субъективизма привели протестантизм как христианское учение к самоубийству. Он начал свое существование с подчеркивания безмерного величия в мир вошедшей стихии Божественной жизни, в которой – и только в ней одной – находит успокоение душа человеческая; в воплотившемся Сыне Божием открывшаяся Божия Реальность обращается непосредственно, без средостения, к душе человека, и душа человека, покоренная всепревозмогающей благодатью Божией, выходит на широкий простор Божественной действительности; восторжествовал однобокий, рационалистический и субъективистический, спиритуализм, перенесший ценность на свои личные переживания. А раз дело спасения в моих личных благочестивых настроениях, то к чему мне превозмогающая сила Божия? Спасение совершено, оно вменяется и мне. Нужны ли чудеса, да еще высшее чудо – Воскресение? В начале 40-х годов нашего столетия протестантские богословы изъяли из учения Лютера учение о Сыне Божием и о нашем спасении только в Сыне Божием и через Сына Божия, ничего не оставив от учения Лютера. Характерно и то, что в начале XX века 80% пасторов города Гамбурга отрицали Божество Иисуса Христа. Явление естественное: притупление опыта Церкви и постепенное ослабление восприятия реальности Духа Божия, живущего в Церкви (Духа Христова, как называет Его Апостол Павел) привело к отказу от Христа как Сына Божия, неприемлемого для мирского рассудка протестанта. Протестантизм сам произнес суд над собой, тот суд, который предвещен был Апостолом Иоанном: "Верующий в Сына Божия имеет жизнь; неверующий в Сына Божия не имеет жизни", и еще: "Имеющий Сына имеет и Отца. Не имеющий Сына не имеет Отца".

Справедливость требует отметить, что в лютеранстве всегда подымались, и ныне слышны, голоса против "нежизненно заостренных и полемически преувеличенных теорий", против рокового духа субъективизма. В еще недавно стыдившемся в Символе Веры (Апостольском) слов: "верую в Воскресение плоти" и, на уроках катехизиса, иносказательно толковавшем эти слова лишь в смысле бессмертия души, – пробуждается в лютеранстве стремление к веками потерянному сокровищу, к учению о Церкви Апостола Павла. "Мы задыхаемся без Церкви", "у нас, собственно, нет Церкви", "но она должна быть осуществлена", – говорят и пишут некоторые протестантские богословы о Церкви как о живом растущем организме, как о Теле Христовом, объединяющем земное и небесное, и говорят о необходимости восстановления иерархии с апостольским преемством как необходимого стержня в жизни Церкви. Этим объясняется пробуждение в некоторых протестантских кругах интереса к Православной Церкви с ее непрестанным созерцанием Тайны Воплощения и Славы Воскресения Христова. Раздаются голоса и против "двойной морали", против "отождествления того, что по попустительству Божию происходит вовне, с тем, что должно быть", раздаются голоса "против отказа от активной борьбы со злом".

Глава XX. Кальвинизм – реформаторство – пресвитериане

Кроме лютеранства и англиканства, существует в протестантизме еще и третье направление, родоначальником и инициатором которого был Кальвин, проводник реформации в Швейцарии. Из Швейцарии учение Кальвина распространилось в Юго-западной Германии и в Голландии – под именем реформаторства, во Франции – под именем гугенотства и в Шотландии, Англии и Северной Америке – под именем пресвитерианства, нигде, кроме Шотландии, не заняв господствующего положения.

Кальвинизм представляет собою крайнее направление в реформаторском движении XVI века. Его особенности, в сравнении с лютеранством, заключаются в следующем:
Кальвин отошел от Православия значительно дальше, чем Лютер,
Кальвин дополнил лютеранство своим учением о безусловном предопределении,
в то время как Лютер все же сохранил основные черты Христианства, и влияние иудейства едва проскальзывает в его учении, в учении Кальвина элементы иудейской и языческой религий настолько явственны, что кальвинизм, а, следовательно, и пресвитерианство, лишь с большой натяжкой можно считать христианским вероисповеданием.

Кальвинизм представляет собой переходное учение к сектантству.

По учению Лютера, добрые дела не имеют значения в деле спасения, ибо падший человек, потерявши – вследствие греха – всякую способность и свободу творить добро, сам по себе не может делать никаких добрых дел. Всякое добро в жизни человека есть исключительное дело действия одной Божией благодати. Это учение Лютера об оправдании верой, подаваемой Богом по Его усмотрению, привело, в своем логичном развитии, к мрачному противохристианскому учению о безусловном предопределении. Действительно, если сам человек, со своей стороны, ничем не может привлечь благодать Божию, если и сама вера – это единственное условие спасения со стороны человека – лишь дар Божий, естественно, возникает вопрос: почему же, при общей для всех беспредельной любви Божией, одни люди веруют, получают от Бога благодать и спасение, а другие остаются без благодати и погибают? Лютер не довел до конца этого момента в своем учении, ясный ответ на этот вопрос дал Кальвин своим учением о безусловном предопределении. Безусловное предопределение – это предвечное избрание Богом одних из людей – ко спасению, а других – к погибели, совершенно независимо от их воли и без всякого отношения к их свободе. Предназначенные к вечному спасению составляют небольшую группу избранных Богом людей, избранных в силу Его непостижимого решения, помимо всякой их заслуги. С другой стороны, никакие усилия не могут спасти тех, кто предопределен к вечной погибели. Как добрые дела, так и злые дела служат для выполнения Божиих предначертаний.

В доказательство справедливости своего учения о предопределении кальвинисты ссылаются обычно на IX главу послания Апостола Павла к Римлянам. Отдельные изречения этой главы, взятые отрывочно, без связи с общим содержанием речи Апостола, действительно как будто подтверждают учение Кальвина о предопределении; например, об Исаве и Иакове говорит Апостол, что еще прежде рождения их Господь Бог первого возненавидел, а Иакова возлюбил (11–13). Однако это и некоторые друге места IX главы могут быть правильно поняты только в связи со всем содержанием этой IX главы, в которой Апостол рассуждает о причинах отвержения Богом Израиля и сам печалится об этом, ибо это не может не печалить всех христиан. Апостол говорит о том, что оправдание не является уделом только еврейского народа: " Не все те израильтяне, которые от Израиля и не все – дети Авраама, которые от семени его". В этой главе своего послания Апостол направляет свою речь против иудеев, которые, считая язычников отверженными Богом, усвоили себе одним исключительное право быть сынами Царствия Божия – за что? – за их мнимые достоинства, заключающиеся в их происхождении от Авраама и в исполнении ими закона Моисеева. Вопреки этому взгляду иудеев, Апостол доказывает, что спасающая благодать Божия простирается на всех людей, вследствие чего Бог и призывает к спасению не только иудеев, но и язычников (стих 24), призывая их независимо от мнимых достоинств происхождения. Это доказывает и Апостол примером Исава и Иакова: оба они произошли от семени Авраама, однако спаслись не оба, значит, спасение зависит не от мнимых достоинств происхождения и заслуг евреев, а от одной милости Божией, которая без всякого пристрастия сообразуется в своих действиях и решениях с нравственным состоянием людей, и может проявляться по отношению к некоторым язычникам даже предпочтительней, чем к иудеям.

В учении о безусловном предопределении видны явные следы иудейского влияния.

В понимании Апостола Павла, предопределение основывается не на беспричинном решении божественной воли одних спасти, а других погубить, а на всеведении и предвидении Божием (Рим. VIII, 27–30). Как всеведущий, Бог знает и предвидит нравственное состояние людей, и на основании этого предвидения назначает людям известную участь как неизбежную по законам нравственной справедливости, вследствие того или иного нравственного состояния, которое должно быть делом свободного нравственного самоопределения со стороны самого человека. Бог никому не назначает, не предписывает ни добродетельной, ни греховной жизни, и предвидение Божие не стесняет свободы человека.

Учение Кальвина находится в резком противоречии Слову Божию, которое учит, что благодать Божия, получаемая нами по заслугам Искупителя, всеобща, т.е. распространяется на всех людей. "Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания Истины" (I Тим. II, 4). "Господь не желает, чтобы кто-нибудь погиб, но чтобы все пришли к покаянию" (II Пет. III, 9). "Любовь Христова объемлет нас... Христос умер за всех" (II Кор. V, 14–15) – так свидетельствует Слово Божие.

Учение Кальвина о предопределении противоречит и одному из основных свойств Божиих – святости. Несовместимо с понятием о святости учение, утверждающее, что Сам Бог является виновником и причиной зла; ведь реформаторы учат, что Сам Бог предвечно избрал одних – к спасению, других – к погибели, так что никакие усилия не могут спасти их (!) – здесь выявляется влияние язычества. Влияние язычества (пантеизма) сказалось на общем представлении Кальвина о Божестве: если судьба людей помимо их воли, от века предопределена, следовательно, Божество есть какая-то фатальная сила или рок?!?..

Отрицательная сторона учения реформаторов о безусловном предопределении сказывается еще и в том, что это учение приводит к нравственному индифферентизму, к безразличию в определении понятий добра и зла. Действительно, какой смысл человеку подвизаться на поприще духовного делания, на поприще добродетели, коль скоро он уже предопределен безусловно, независимо от его нравственных поступков и действий.

Из учения реформаторов о безусловном предопределении вытекает другое их заблуждение – учение о непреодолимом действии на человека благодати Божией. Это учение они выводят из слов Спасителя: "Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня" (Ин. VI, 44), и из слов Апостола Павла: "Бог производит в нас хотение и действие по своему благоволению" (Флп. II, 13). Однако приведенные слова Христа и Апостола Павла вовсе не подтверждают учения кальвинистов о безусловном действии благодати в деле спасения человека. Слова Спасителя, приведенные в Евангелии от Иоанна, никак не содержат мысли о каком-то насильственном привлечении человека к нему; из последующих слов Спасителя: "истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную" (Ин. VI, 47) явствует, что только тот будет привлечен к Нему и получит жизнь вечную, кто добровольно уверует в Него. Имея основанием Слово Божие, Православная Церковь учит, что благодать Божия отнюдь не действует на людей безусловно, но сообразуется со свободой, с нравственным состоянием и с духовной восприимчивостью человека. Действие и получение благодати как спасительной силы Божьей, "немощная врачующей и оскудевающая восполняющей", возможно при:
условии свободной воли самого человека: Бог не стесняет данной человеку свободы и насильно в Церковь не влечет;
желании, готовности и способности человека быть чутким и восприимчивым к призывам благодати Божией; в Евангелии повествуется о том, как Господь удалился от жителей Назарета, не сотворив у них чудес по причине неверия их;
при условии покаяния, т.е. перемены образа мыслей и жизни; Иисус Христос и Предтеча, возвещая людям о наступлении Царства Божия, требовали от них покаяния как необходимого условия для вхождения в это Царство.

Следует отметить и тот красочный факт, что в кальвинизме сильно чувствуется влияние Ветхого Завета, на задний план отодвигающее радостные тона евангельского Благовестия. Этот суровый ветхозаветный тон, как мы видели, живет в учении о предопределении. Бог, предопределяющий большую часть людей к вечной гибели, ощущается в кальвинизме как безмерно страшное в своем величии, в своем владычестве Существо – при полном ничтожестве перед Ним твари.

Итак, кальвинизм:
а) отрицает в человеке свободу воли,
б) признает грех явлением естественным и неизбежным,
в) отрицает основные положения Христианства, а таинства – это всего лишь символические знаки, и лишь воображаемо присутствует Христос в Евхаристии.

Под именем пресвитерианства кальвинизм был признан парламентом Шотландии в 1592 году государственным вероисповеданием. Из общей массы сектантов, находившихся в оппозиции к официальной Церкви и требовавших от короля и парламента более решительного проведения церковной реформы, пресвитериане, известные также под именем "пуритан", выделились в особую партию в царствование Елизаветы. Пресвитериане требовали упрощения богослужебных обрядов, устранения символики, такой как изображение Распятия в храмах, осенение себя крестным знамением во время молитвы; устройства Церкви по образцу апостольского времени, в их воображении начертанному. Основой устройства Церкви, по учению Кальвина и пресвитериан, является церковная община с пресвитером во главе, каковой избирается членами общины; общины объединяются в союзы, областные и государственные, сан епископа решительно упразднен. Обряд пресвитерианской общины сводился к выслушиванию молитв, сочиненных самим "пресвитером", его проповеди и пению псалмов; "причащаются", сидя за длинным столом; браки благословляются на дому; над умершим на дому прочитывается молитва; Литургия отменена; не читаются ни Символ Веры, ни "Отче наш"; кроме воскресений – праздников нет.

Глава XXII. Секты XVI века
Социниане-унитарии

В своем стремлении провести начало свободы далее тех пределов, в каких развивалось это начало в лютеранстве и реформаторстве, секты XVI века довели до крайности свободный принцип в области религиозной мысли. Зародившись при распространении гуманизма в среде вольнодумства, это стремление распространилось преимущественно в Южной Европе, в Италии и Испании, где выразителем его был врач Сервет. Когда с распространением реформации в южных странах Европы были приняты против всякого вольнодумства строгие меры, испанец Сервет и его единомышленники бежали в страны Средней Европы – туда, где уже утвердилось протестантство. Сервет очутился в Женеве. Услыхав проповедь Сервета, первым вознегодовал Кальвин: он возбудил против Сервета народ, и по требованию самого Кальвина Сервет погиб на костре. Этот великий реформатор, Кальвин, выявил полную несостоятельность основной уловки протестантизма – провозглашенного ими принципа свободы в области религиозной мысли; он показал, что и протестантство допускает свободу мысли лишь только в том направлении, которое согласно с его собственным стремлением. Другие вольнодумцы направились из Италии и Испании на Восток и нашли удобную почву для распространения своих мыслей в Венгрии и в Польше. Здесь двум итальянским выходцам, юристам Лелию и Фавсту Социнам, удалось объединить людей одинакового с ними образа мыслей в одну свободную религиозную общину, которая приняла название социниан или унитариев. Их учение чисто рационалистического характера. Имея исходным пунктом протестантское учение о Священном Писании как единственном источнике христианского вероучения, социниане стали учить, что и в самом Священном Писании нужно руководствоваться лишь теми местами, которые совершенно ясны для разума человеческого и не противны ему. Все непонятное и таинственное в вере ими отвергается. И прежде всего отвергаются основные Истины Священного Писания, такие как догматы о Святой Троице и о Воплощении Сына Божия. В Боге, говорят социниане, одно лицо (отсюда: унитарии); Иисус Христос – лишь великий религиозный учитель, за высокую праведную жизнь получивший божественную силу и божественное прославление; Дух Святой – это сила Божия, посылаемая людям для их утверждения в добродетели; Иисус Христос – это прекрасный пример самоотвержения, Своим учением и смертью Он просветил людей, но Его страдания и смерть не имеют искупительного значения; первородный грех не существует, это нечто надуманное, так как природа человеческая остается такой, какой и была создана вначале; никаких таинств и религиозных обрядов не нужно, последние можно допустить лишь для поддержания и укрепления религиозного единства христиан.

Социниане-унитарии открыто глумились над Церковью, над духовенством и священными предметами. В половине XVI века они были изгнаны из Польши, учение их распространилось в других странах, но в значительной степени – в Англии и в Америке, где они и называются унитариями.

Глава XXII. Секты XVI века
Меннониты

Своими проповедями Меннон привлек к себе рассеянных анабаптистов, объединил их в общины, введя в них строгую дисциплину. Он оставил в силе требование перекрещивания вступающих в их общины; сохранил в секте резко отрицательное отношение к Римо-католической и лютеранской Церквям, но революционно-активное отношение к государству заменил пассивно-отрицательным, как к государственной власти, так и к обязанностям гражданина, проповедуя уклонение от присяги, от военной и гражданской службы и от обращений в суды. Таким образом, реорганизованный Менноном анабаптизм превратился в полуанархическую, потенциально-революционную секту. С преобразованием секты она и приняла название меннонитов по имени ее образователя. Кроме Германии, общины меннонитов распространились в Голландии, России, Англии и Америке.

Так как меннониты и другие сектанты отрицают присягу, требуют уклонения от военной службы и от обращения в суд, остановимся подробнее на этих вопросах.
В доказательство недопустимости для христианина принесения по требованию государственной власти присяги (клятвы), меннониты ссылаются на следующие места из Священного Писания: "Слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Богом клятвы твои. А Я вам говорю: не клянитесь вовсе: ни небом, потому что оно подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою своею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: "да-да, нет-нет", а что сверх того, то от лукавого" (Мф. V, 33–37). И далее: "Горе вам, вожди слепые, которые говорите: если кто поклянется храмом, то ничего, а если кто поклянется золотом храма, то повинен... и клянущийся храмом клянется им и Живущим в нем; и клянущийся небом клянется Престолом Божиим и Сидящим на нем"... Мф. (XXIII, 16–22). Где же в этих словах запрещение присяги-клятвы гражданской власти? Господь обличает обычай евреев призывать в свидетели Небо, Иерусалим и жизнь свою в доказательство истинности своих слов; здесь речь идет об обычае евреев прибегать к клятвам в обыденной жизни, в обыденных разговорах. "Не приемли Имени Господа Бога твоего всуе" – об этой заповеди напоминает иудеям Христос, Он направляет слова обличения против неразумного и оскорбительного для Бога житейского обычая евреев, но у нас речь-то идет не о житейском обычае, а о выполнении подданными их гражданского долга, о выполнении требований государственной власти.

В послании к Евреям (VI, 13–17) Апостол Павел дает нам правильное понятие о клятве и законности ее употребления: "Бог, давая обетование Аврааму, как не мог никем высшим клясться, клялся Самим Собою, говоря: истинно благословляя благословлю тебя и размножу тебя... Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение кончает всякий спор их. Посему и Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность воли Своей, употребил в посредство клятву"... Клятва была установлена и освящена Самим Богом для народа израильского: "Господа Бога твоего бойся, и ему единому служи, и к Нему прилепись, и Его именем клянись" (Второзак. VI, 13). Воспользовавшись тем, что в Священном Писании и слово "присяга", приносимая по требованию гражданских властей, и божба в обыденной жизни обозначаются одним и тем же словом – "клятва", сектанты отнесли к присяге слова Спасителя о божбе. Что такое клятва? Это удостоверение истинности сказанного, удостоверение призыванием в свидетели Самого Бога; Бог призывается как свидетель, как помощник и мздовоздаятель. Когда клятва дается по требованию власти, она называется присягой. Священное Писание дает нам множество примеров употребления клятвы и в Ветхом, и в Новом Завете. "Бога призываю в свидетели на душу мою", – говорит Апостол Павел в послании II к Коринфянам (I, 23) и – "я говорю и заклинаю Господом, чтобы вы более не поступали, как поступают прочие народы" (Еф. IV, 17). Богом запрещены клятвы в пустых житейских случаях, клятва во лжи. "Не клянись именем Моим во лжи, и не бесчести имени Господа Бога твоего" (Лев. XIX, 12); клятвы безрассудные, какою клялся Ирод, и клятвы надуманные, какими клялись книжники и фарисеи. Но нигде в Священном Писании не осуждается клятва, когда дается она по необходимости или по требованию гражданских властей. "Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога... противящийся власти, противится Божию установлению" (Рим. XIII, 1–5), – поучает нас Слово Божие устами Апостола Павла.
Вместе с другими сектантами меннониты отрицают и государственные суды, как антихристианские учреждения, якобы осужденные и отвергаемые Словом Божиим. Они ссылаются на следующие места Священного Писания: "Не судите, да не судимы будите..." (Мф. VII, 1–2); – "Не судите и не будете судимы; не осуждайте и не будете осуждены..." (Лк. VI, 37); "Кто злословит брата своего или осудит брата своего, тот злословит закон; а если ты судишь закон, то ты не исполнитель закона, а судья. Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить; а ты кто, который судишь другого?" (Иак. IV, 11–12) и "Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному (I Пет. II, 23).

Непредубежденному человеку видно, что цитированные слова Священного Писания не имеют никакого отношения ни к судам гражданским, ни к государственной власти; здесь Слово Божие имеет ввиду словесное или даже мысленное осуждение христианином мыслей и слов окружающих, ибо осуждение свидетельствует обычно о злобности сердца осуждающего. Сам Христос признавал законными и богоучрежденными судебные государственные учреждения; "Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше" (Ин. XIX, 11); и Апостолы поучают нас: "Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти; правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро" (I Пет. II, 13–14); "Павел сказал: я стою перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму... требую суда кесарева" (Деян. XXV, 10–11). Если бы Господь отвергал суд государственный, мы бы не услыхали из уст Апостола: "Начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых... Ибо начальник есть слуга Божий, тебе на добро... он не напрасно носит меч: он слуга Божий, отмститель в наказание делающим злое" (Рим. XIII, 3–4).

Отрицание сектантами государственных судов служит красноречивым доказательством того, что учения их вытекают часто не из религиозных мотивов, а совершенно чуждых Слову Божию, – в данном случае из мотивов политических. Вспомним Бруно Бауэра: надо войти в христианство и затем преодолеть его с помощью новой философии.
Меннониты и иные секты анархического толка восстают и против армии, мотивируя свое отрицательное отношение к военной службе тем, что Христос якобы запретил войны. Свое утверждение обосновывают они заповедью "Не убий" и заповедью Христа "не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую" (Мф. V, 39). Ссылаются они и на стихи 54–56 главы IX Евангелия от Луки, и на стих 52 главы XXVI Евангелия от Матфея, но во всех случаях, на которые ссылаются сектанты, Христос воспрещает месть за личную обиду, а в стихе 52-ом главы XXVI Евангелия от Матфея Господь осуждает самоуправное и незаконное употребление оружия. Если бы Ветхий и Новый Завет отрицали войну, то Иоанн Предтеча на вопрос воинов, что им делать, сказал бы: "не воюйте, оставьте военную службу", а между тем "больший из рожденных женами" лишь дал им указание не злоупотреблять своим воинским положением, но не сказал – оставить его, снять пояс. "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих", – говорит Господь. Новый Завет свидетельствует о том, что воинское звание не препятствовало получать от Господа Иисуса Христа похвалу и исполнение просьбы: Евангелие от Матфея, гл. VIII, 8–10; Деяния Апостолов, гл. X,1–7.