I

Духовный смысл той борьбы, которая предшествовала суду и распятию, Сам Спаситель открыл в беседе с учениками: Мир «Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы» (Ин. 7, 7).

Борьба добра и зла началась с того дня, с того часа, когда древний искуситель нашел вход в сердца наших прародителей и произошло грехопадение. Об этом свидетельствует Священное Писание. По причине поврежденности человеческой природы грех постепенно овладевал не только отдельными людьми, но и целыми народами. Человечество не имело в себе внутренних сил победить грех и уничтожить зло. Оно погибало: «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим.3, 23). Из великой и безмерной любви к погибающим людям Бог Отец послал в мир Своего Единородного Сына, взявшего грехи мира и на Кресте разрушившего державу смерти. Поэтому легко понять, почему многовековая борьба сил света и тьмы, добра и зла не просто ожесточилась, но приняла характер восстания “на Господа и на Христа Его” (Пс. 2, 1), когда Спаситель явился в мир, чтобы совершить дело нашего искупления. Об этом пророчески писал Давид. Приведенный стих второго псалма св. ап. Петр относит к своему Божественному Учителю (Деян. 4, 25–30).
Злоба возлюбивших грех людей не ослабевала все годы Его общественного служения: “Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир” (Ин. 15, 18–19). В этих словах Иисуса Христа, обращенных к Своим ученикам, содержится объяснение многих мест, непонятных тому, кто пытается прочесть Евангелие лишь как культурно-исторический памятник. При таком отношении к Слову Божию мы не найдем ответ на вопрос: почему проповедь чистой воздержанной жизни, благодеяния, оказанные больным и страждущим, вызывали яростные приступы ненависти и желание смерти Учителя: “много добрых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями” (Ин. 10, 32).

Первое свидетельство начала этой борьбы, закончившейся ночным судом и Голгофой, мы находим у евангелиста Луки. После пребывания на празднике Пасхи в Иерусалиме Иисус пришел в Назарет — город его детства. Иисус был известен жителям Галилеи. Молва о Нем разносилась по всей Палестине (Лк. 4, 14–15). Он “вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу” (Лк. 4, 16). Этим греческим словом (sin — «вместе», ago — «веду») в синодальном тексте обозначены места молитв, чтения закона и проповеди иудеев (в слав. Библии они названы «сонмища» — «собрания»). В субботу полагалось чтение Пятикнижия Моисея. В целях толкования Закона использовались и другие священные книги (Пророки и Писания). Присутствующий в собрании мог участвовать в качестве чтеца. Разрешалось также проповедовать (Мк. 1, 39; Лк. 4, 44; Деян. 18, 4). Когда Он встал, чтобы читать, Ему подали книгу пророка Исаии. Из этого священного текста Иисус прочел место, в котором говорится о приходе в мир Спасителя: “Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное” (Лк. 4, 18–19). Когда Христос стал говорить “ныне исполнилось писание сие, слышанное вами” (4, 21),— “все засвидетельствовали Ему это, и дивились словам благодати, исходившим из уст Его” (4, 22). Но это восхищение вскоре уступило место злобе. Сначала появились сомнение и недоверие. Жителям Назарета трудно было принять за Мессию Того, Кого они с детства знали как сына плотника: “Не Иосифов ли это сын?” (Лк. 4, 22). Находившиеся же в синагоге, несмотря на великие чудеса, совершенные Иисусом в Капернауме, соблазнились. Сомнение перешло в ярость. Такая сильная переменчивость — свидетельство духовного нездоровья присутствовавших в сонмище людей. Они ожидали, что Иисус будет и в Назарете творить чудеса. На их ожидание Господь ответил примерами из ветхозаветной священной истории: много было голодных в Израиле во дни пророка Илии, потому что три года и шесть месяцев не было дождя, но он был послан только в финикийский город Сарепту к вдовице, чтобы оказать чудесную помощь. Также и пророк Елисей исцелил болящего проказой сирийского военачальника Неемана, хотя в Израиле было много прокаженных. Напоминание об этом жителям Назарета вызвало желание убить Проповедника. Город находится на южном склоне горы на высоте 350–400 метров. Впавшие в гнев евреи хотели столкнуть Христа с вершины горы, но Он прошел между ними. Время Его спасительных страданий еще не пришло.
Часто бывает, что люди впадают в ярость, совершают тяжкие греховные поступки, думая, что они самостоятельны в своих действиях, что поступают “по справедливости”, а в действительности их действия скрыто и умело направляет диавол. Так было и в назаретской синагоге. Ничего не было сделано или сказано Иисусом такого, чтобы жители Назарета имели повод перейти от удивления “словам благодати, исходящим от уст Его”, к попытке убить Его. Если мы обратим внимание на то, что поведение людей в Назарете сильно напоминает действия иудеев в Иерусалиме во время суда (те же слепота, переменчивость в настроении, готовность и поспешность в расправе над человеком, пренебрежение правовой нормой, когда что-то затрагивает их личные интересы), нам легче будет понять истоки того тягчайшего преступления, совершенного в ту холодную иерусалимскую ночь, когда люди, возлюбившие грех, вынесли смертный приговор Спасителю мира.

Долгое время (от начала благовествования Иисуса до Его последнего путешествия в Иерусалим на Пасху Страданий) зло проявляло себя стихийно, спонтанно. Люди, восстававшие против того спасительного дела, ради которого воплотился Господь, почти весь период Его земного служения действовали разрозненно. Только в последние дни перед крестной смертью Спасителя темные силы объеденились.

Иисус проповедовал Свое учение три года и несколько месяцев. Молва о Нем росла: “великое множество народа стекалось к Нему слушать и врачеваться у Него от болезней своих” (Лк. 5, 15). Приходили слушать Его также фарисеи и законоучители, но они не верили в Его Божественное происхождение. Когда перед Иисусом положили расслабленного, опущенного вместе с одром через разобранную кровлю, Господь, прежде чем исцелить его, простил ему грехи. Поскольку прощать грех может только Бог, то “книжники и фарисеи начали рассуждать, говоря: «кто это, который богохульствует?” (Лк. 5, 21). По ветхозаветному закону преступление это является самым тяжким. Одно только присутствие богохульника в среде людей оскверняет все сообщество. “Хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество: пришлец ли, туземец ли станет хулить имя Господне, предан будет смерти” (Лев. 24, 16). Богохульством считалось также присвоение прав, принадлежащих только Богу. В сознании фарисеев и книжников возникло страшное обвинение Проповедника, как только они услышали, что Он отпустил грехи больному. У них была другая возможность — увидеть в Иисусе всеми ожидаемого Мессию. Но их гордость, внешнее показное благочестие, духовная слепота воспрепятствовали этому. Господь не дал их ложным помыслам перейти в действие. Еще не исполнились сроки. Иисусу предстояло еще совершить немало дел, прежде чем добровольно принять смерть. Сначала Господь обличил иудеев, открыв их тайные мысли, а затем словом воздвиг расслабленного от одра. “И ужас объял всех, и славили Бога и, быв исполнены страха, говорили: чудные дела видели мы ныне” (Лк. 5, 26).

Вскоре, после исцеления слепорожденного, вновь возникло обвинение в богохульстве (Ин. 10, 33–36). Клевета прозвучала с особой злобой. На это Иисус сказал: “верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем” (Ин. 10, 38).

Другое тяжелое обвинение, которое неоднократно произносилось против Иисуса Христа, было связано с предписаниями закона о субботнем покое. Нарушение их считалось тяжелым преступлением, за которое предусматривалась смертная казнь — побивание камнями. “Соблюдайте субботу, ибо свята для вас; кто осквернит ее, тот да будет предан смерти, кто станет в оную делать дело, та душа должна быть истреблена из среды народа своего” (Исх. 31, 14). В книге Чисел (Чис. 15, 32–36) описывается случай смертной казни человека, собиравшего дрова в субботу.
Установление о субботнем покое (евр. — «шаббат») восходит к дням творения мира: “И благословил Бог седьмой день и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал” (Быт. 2, 3). В предписании покоя субботнего дня присутствует высокая мысль об обязательном устроении нашей жизни по благословению Божиему, в согласии с Его святой волей. Именно поэтому древние иудеи субботу называли «царицей праздников». Это был день, принадлежавший не человеку, а Богу — “день Господень”. Суббота была также напоминанием о милости Божией — освобождения от подневольного рабского труда в Египте.

Этот день должен был быть для человека днем отрадного утешения, молитвы и благочестивого отдыха. Однако постепенно, по мере нарастания в религиозной жизни Израиля формального, обрядового начала, празднование субботы стало отягощаться множеством регламентаций. Запрещались земледельческие работы, возжжение огня, приготовление пищи, создание нового предмета путем соединения (сшивания, склеивания) и разъединения. Под это ограничение подпали ученики Иисуса, когда они, идя в субботу засеянными полями, срывали колосья (Мф. 12, 1–2). Нельзя было переносить вещи. В глазах законников, исцеленный Иисусом расслабленный нарушил субботу, потому что понес одр свой, на котором лежал (Ин. 5, 9–10). Но чем больше становилось запретов, тем изощреннее представители позднего раввинизма находили способы обходить их. Не считалась нарушением субботнего покоя работа одной рукой. В субботний день человек был ограничен в передвижениях. Субботний путь составлял около 1 км (2 тыс. локтей) — расстояние, отделявшее в пустыне ковчег завета от израильского стана (Иис. 3, 4). Но если в конце этого пути спрятать еду и, придя, поесть ее, то можно было пройти еще столько же. Запрещена была верховая езда, но если на осла положить мехи с водой, то препятствия к путешествию не было, так как человек совершал поездку “на воде”.

Иисус Христос обличал бездушный формализм фарисеев и книжников, обвинявших Спасителя в том, что Он нарушает субботу, исцеляя тяжко больных людей. Не отменяя закона, Господь ставил дела любви и милосердия к страждущим выше обряда: “суббота для человека, а не человек для субботы” (Мк. 2, 27). Упреки в нарушении субботы не могли перейти в судебное обвинение. Чтобы показать лицемерие фарисеев, Иисус спрашивал их: “должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?” (Мк. 3,4). Даже самый ревностный исполнитель ветхозаветного обрядового закона в реальной жизни не мог отказаться помочь человеку или животному, попавшим в субботу в бедственное положение. Если овца в субботу падала в яму, хозяин вытаскивал ее оттуда. А это был труд, формально нарушавший предписания субботнего покоя. Когда Спаситель в субботу в синагоге исцелил женщину, восемнадцать лет находившуюся по злобе сатаны в согбенном положении, начальник сонмища стал негодовать. “Господь сказал ему в ответ: лицемер! не отвязывает ли каждый из вас вола или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить?” (Лк. 13, 15). Иисуса неоднократно пытались обвинить в нарушении субботы (Мф. 12, 14; Ин. 5, 16). Однако обвинения эти не находили поддержки в народе, просившего у Иисуса исцелений. В этом, по-видимому, главная причина, почему на суде синедриона это обвинение выдвинуто не было.

Зло, принявшее личину фарисейского благочестия, расчетливо прибегало еще к одному способу борьбы — к клевете. Так как Господь совершал многочисленные чудеса, в том числе и исцеления бесноватых, на глазах у всех, то отрицать их враги не могли. Тогда они стали говорить, что Он изгоняет бесов не иначе, как «силою веельзевула, князя бесовского» (Мф. 12, 24; Мк. 3, 22; Лк. 11, 15). Это был тягчайший вид хулы, которую Иисус Христос назвал «хулой на Духа Святаго». Грех этот, по слову Спасителя, не простится “ни в сем веке, ни в будущем” (Мф. 12, 31–32).
Если взглянуть на это с юридической точки зрения, то в клевете, возводимой фарисеями на Спасителя, можно увидеть не только стремление опорочить Проповедника и Учителя, но и подготовить почву для расправы. Закон Моисея сурово осуждает обращение к темным силам, и всякое общение с ними считалось тяжким преступлением. Второзаконие запрещало еврейскому народу иметь в своей среде прорицателей, гадателей, ворожей, чародеев, обаятелей, вызывающих духов, волшебников, вопрошателей мертвых (как древен спиритизм!) (Вт. 18, 10–11). “Ибо мерзок пред Господом всякий делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего” (Вт. 18, 12). Этимология слова «веельзевул» недостаточно ясна. Кроме Евангелия, оно встречается еще в 4-ой кн. Царств (4 Цар. 1, 2–3, 6, 16). Там оно обозначает идола филистимского города Аккарона (Екрона). Если эти слова тождественны, то непонятно, как верующие в истинного Бога иудеи могли приписывать языческому идолу реальную силу изгонять бесов из одержимых. Скорее всего, евреи, зная демоническую природу идолопоклонства, название аккаронского истукана «баал-зевула» использовали как одно из названий сатаны — “князь Ваала”. Утверждение, что Иисус прибегает к его силе, было особо тяжелой разновидностью клеветы. Клевета в Священном Писании приравнивается к измене и кровопролитию: “Мы изменили и солгали пред Господом, и отступили от Бога нашего; говорили клевету и измену, зачинали и рождали из сердца лживое слово” (Ис. 59, 13). В рассматриваемом нами случае ничтожные порочные люди возводили клевету на Владыку вселенной, перед Которым трепетала всякая тварь. Высказывания фарисеев и законников выражали лишь их злобную настроенность. Перевести эти обвинения в юридическую область было невозможно.

Затруднение иудейских вождей было в том, что они не находили реального повода к законному осуждению. Поэтому предпринимались попытки уловить Его в каких-либо словах. Об этом пишут все три автора синоптических[4] Евангелий. Св. ап. Лука рассказывает, что фарисеи после обличения Иисусом их лицемерия “начали сильно приступать к Нему, вынуждая у Него ответы на многое, подыскиваясь под Него и стараясь уловить что-нибудь из уст Его, чтобы обвинить Его” (Лк. 11, 53–54). Св. ап. Марк говорит о такой же попытке после рассказанной Спасителем притчи о злых виноградарях: “И посылают к Нему некоторых из фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове” (Ин. 12, 13). На этот раз в целях погубить Иисуса иудеи хотели использовать власть римлян. “Позволительно ли давать подать кесарю или нет? давать нам или не давать” (Мк. 12, 14), — спрашивали они. Коварство фарисеев было очевидно. Отказывающийся платить подать в императорскую казну мог попасть в число непокорных. Ему грозило наказание за сопротивление властям. В Римской империи существовала подушная подать. Плата вносилась римской серебряной монетой — динарием. Спаситель, указав на изображение кесаря и надпись на динарии с именем кесаря, сказал: “отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу” (Мф. 22, 21). Господь различает, но не противопоставляет Царство Небесное и царство земное. Служение кесарю не препятствует служению Богу. По толкованию этого евангельского стиха, данного блаж. Августином, мы приносили кесарю монеты, а Богу — самих себя. Ответ Спасителя заградил уста искушавших Его. Это не помешало, однако, позже иудейским вождям обвинить Иисуса перед Пилатом в том, “что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю” (Лк. 23, 2). Как видим, это было явное лжесвидетельство.

Лукавый расчет был у книжников и фарисеев и тогда, когда они привели к Иисусу женщину, взятую в прелюбодеянии (Ин. 8, 2–11). По закону, ее должны были побить камнями. Они знали, что Иисус творил дела милосердия и призывал к ним: «милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13). Искушавшие Его надеялись получить возможность обвинить Спасителя в несоблюдении закона Моисея.
За три с половиной года, в течение которых Господь благовествовал Царствие Небесное, зло проявляло себя иногда безудержно, не ища даже мнимого повода к обвинению: иудеи хотели самочинно расправиться с Иисусом. Мы уже говорили о намерении жителей Назарета. Евангелисты приводят и другие факты (Ин. 5, 16; 7, 25; 8, 40). О причинах таких намерений и попыток Спаситель сказал иудеям: “ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас” (Ин. 8, 37); «ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога» (Ин. 8, 40).

Только Иисусу были ведомы демонические источники все более нараставшей против Него злобы: “Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи. А как Я истину говорю, то не верите Мне” (Ин. 8, 44–45). Ученикам, окружавшим Иисуса, значение происходивших событий откроется позже.

Религиозная жизнь требует от человека внимания к себе, нравственной чуткости, смирения и чистых намерений. Если этого нет, постепенно наступает отвердение сердца. Неизбежно происходит подмена. Последствия ее — духовная смерть. Люди, обвинявшие воплотившегося Бога в богохульстве, стали богохульниками. Диавол по-гречески значит «клеветник». Все, что известно о нем из Слова Божия и творений святых отцов, показывает, что клевета является его главным орудием. Если вместо смирения появляется самомнение и гордость, вместо жертвенной любви духовный эгоизм, то диаволу нетрудно овладеть таким человеком и сделать его споспешником в своих делах. Люди неверующие или духовно невнимательные, даже не знают и не догадываются, как часто они делают то, что желает враг нашего спасения. Поэтому так нелицеприятно обличает Господь гордых, духовно слепых иудеев: “Знаю, что вы семя Авраамово; однако ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас, <...> если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел; ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня. Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин. 8, 37, 42–44).

Для определения меры юридической ответственности важно решить принципиальный вопрос: «Имели ли вожди иудеев реальную возможность убедиться, что Иисус есть именно Тот, о Котором предвозвестили пророки?» Мы должны твердо ответить: «Да!». Такая возможность была не только у книжников и законников, знавших наизусть многие места Писания, но и у простых людей, ибо в синагогах регулярно прочитывались законоположительные и пророческие свитки. В священных ветхозаветных книгах названы признаки явления Христа (Мессии) и описаны главные свойства Его личности. В долгой истории еврейского народа три с лишним десятилетия (начиная с последнего года правления Ирода Старшего и до исследуемого нами деяния иерусалимского синедриона) были особыми. Это были годы “исполнения времен”. Не только в Иерусалиме, но и в других городах и селах Палестины люди ждали предвозвещенного в Священном Писании Мессию. Из многочисленных пророчеств о приходе в мир Христа, содержащихся в Ветхом Завете, прежде всего надо назвать пророчество Даниила, предсказавшего даже год смерти Спасителя. Вот это знаменитое место: «Когда я еще продолжал молитву, муж Гавриил, которого я видел прежде в видении, быстро прилетев, коснулся меня около времени вечерней жертвы и вразумлял меня, говорил со мною и сказал: “Даниил! теперь я исшел, чтобы научить тебя разумению. В начале моления твоего вышло слово, и я пришел возвестить его тебе, ибо ты муж желаний; итак вникни в слово и уразумей видение. Семьдесят седмин определены для народа твоего и святаго города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых
Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины; и возвратится народ и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена. И по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения” (Дан. 9, 21–26).

Поясним это пророчество. В еврейском летоисчислении использовалось понятие “седмеричное время” (шевуа), которое могло заключать в себе как неделю, так и семилетие. Такая седмина завершается “субботним” (седьмым) днем или годом. Если под седминой разуметь год, семьдесят седмин составят 490 лет. Это срок для “окончания преступления”. Речь здесь идет об искуплении Христом Спасителем людей, нарушивших волю Божию и совершивших грехопадение. В пророчестве прямо указан Мессия («помазан был Святый святых»). Чтобы вычислить указанные здесь сроки, обратимся к историческим источникам, сообщающим о восстановлении города Иерусалима, павшего в результате вавилонского разорения (586 г. до Р.Х.; по другой хронологии — 587 г. до Р.Х.). Отсчет семидесяти седмин (490 лет) начинается с даты восстановления Иерусалима. Указ о восстановлении дан был Артаксерксом Долгоруким в 20-й год его царствования. Последний вступил на престол между 18 декабря 465 года и 18 декабря 464 года до Р.Х. Седьмой год его царствования, с которого начинается отсчет седмин, приходится на 458 или 457 год до Р.Х.. От этого срока до времени явления Христа Владыки должно было пройти 69 седмин (483 года). Иисус Христос начал проповедовать в возрасте около 30 лет (Лк. 3, 23), то есть примерно в 25 году. Следовательно, от указа Артаксеркса о восстановлении города и до пришествия Мессии прошло 483 года.

Назван в Ветхом Завете и Предтеча грядущего Мессии: “Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовил путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф” (Мал. 3, 1). Жители Палестины знали Священное Писание и в Иоанне, проповедовавшем покаяние, видели предсказанного пророками Ангела завета: со всего Иерусалима и всех окрестностей Иорданских приходили к нему люди (Мк. 1, 5). Десятилетия, которые приходятся на время земной жизни Спасителя, были самыми напряженными в ожидании иудеями Мессии.

Священные книги Ветхого Завета давали возможность в Проповеднике Царствия Божия увидеть все отличительные признаки обетованного народу Христа. В Писании были пророчески указаны все главнейшие события в жизни Иисуса — Мессии.

Мы уже подробно приводили пророчество о времени рождения Спасителя. Пророк Михей указал место рождения: “И ты, Вифлеем — Еврафа мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных” (5, 2). Место это вошло в паремию, которая читается на великой вечерне в праздник Рождества Христова. Детство и юность Иисуса прошли в Назарете, поэтому Его называли Галилеянином (Мф. 26, 69; Лк. 23, 6), пророком из Назарета Галилейского (Мф. 21, 11). Но из этого вовсе не следует, что для иудеев место рождения Иисуса составляло тайну. Он родился во время переписи, проводимой в правление императора Августа, Его имя должно было быть занесено в документы. Люди, слушавшие Учителя, знали Его Мать (Мф. 12, 47; Мк. 3, 31–32) и от Нее могли узнать, что родиной Его был Вифлеем. О том, что Спаситель будет проповедовать и проходить служение в Галилее, также есть пророчество: “Прежнее время умалило землю Завулонову и землю Неффалимову; но последующее возвеличит приморский путь, Заиорданскую страну, Галилею языческую. Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет” (Ис. 9, 1–2).
Слово Божие указывало на великие духовные дарования будущего Помазанника Божия: “И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его; и почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится” (Ис. 11, 1–2). Все это исполнилось на Иисусе: “Народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи” (Мф. 7, 28–29); “Никогда человек не говорил так, как Этот Человек” (Ин. 7, 46).

Дух Святый через пророков указал на особый отличительный признак Мессии — необычайную силу чудотворений: “Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь” (Ис. 35, 5–6). Когда двое пришли к Иисусу от Иоанна Крестителя спросить: “Ты ли Тот, Которому должно придти, или другого ожидать нам? ” (Лк. 7, 20), то Господь прежде всего указал на совершаемые Им чудеса: “слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне!” (Лк. 7, 22–23). Народ знал, что Мессию будут отличать творимые Им чудеса: “Тогда привели к Нему бесноватого слепого и немого; и исцелил его, так что слепой и немой стал и говорить и видеть. И дивился весь народ и говорил: не это ли Христос, сын Давидов?” (Мф. 12, 22–23).

Почему же фарисеи, саддукеи и книжники соблазнялись? Почему самарянке достаточно было открыть тайную сторону ее жизни, чтобы она с радостью поверила, что этот путник, утрудившийся в дороге и просивший у нее воды — Христос (Ин. 4. 42)? Почему фарисеи и книжники, бывшие свидетелями великих чудес, совершаемых Иисусом, и лучше других знавшие Писание, упорно не признавали Христа? Наконец, еще один вопрос: «Почему они ненавидели Его, хотя Он многих людей избавлял от тяжких болезней и страданий?»

Для правильного понимания пророчеств, внушенных Святым Духом, была нужна не начетническая эрудиция, а чистая, незамутненная вера, всецелая обращенность к Богу. Представления об ожидаемом Мессии у иудеев того времени соответствовали их нравам и господствующим жизненным настроениям. «Почти все начали ожидать в лице Мессии всемирного завоевателя, Который для того и явится во всем могуществе Посланника Божия, окруженный знамениями и чудесами, чтобы низложить и упразднить все тогдашние царства на земле, составить из всего рода человеческого единую державу, в коей иудеи должны занять первое место и быть Его наперсниками. Крайние притеснения от царей сирийских, египетских и, наконец, от римлян еще более усиливали в иудеях таковое ожидание: чем более терпели в настоящем, тем больше надеялись на будущее. Между прочим, воображали, что пришествие Мессии должно быть предварено явлением Илии, имеющего помазать Его на царство, Иеремии, Исаии и многих других пророков. Касательно лица Мессии существовало у многих грубое заблуждение, состоящее в том, что Он будет человек, подобный прочим, только с необыкновенными силами и дарами от Бога; другие представляли Его существом высшим, но, однако, не Богом... Плодами пришествия Мессии почиталось, между прочим, немедленное чудесное собрание в Палестину иудеев из рассеяния их по всему свету, не исключая и десяти колен Израилевых, изведение из ада и воскресение всех умерших иудеев, восстановление царства Давидова, обновление Иерусалима и устроение нового великолепного храма, покорение всех народов иудеями, учреждение великолепных вечерей, чрезвычайное плодоношение земли, уничтожение болезней и смерти и прочее»[5].
Искаженное грехом сознание не заметило тех мест из Ветхого Завета, в которых даны духовные черты обетованного Мессии: «се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (3ах. 9, 9); «Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к Которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд; не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах; трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит; будет производить суд по истине (Ис. 42, 1–3; ср. Мф. 12, 20). При всей кажущейся многоликости событий, предшествовавших суду над Спасителем мира, главная причина совершившегося тяжкого преступления одна: люди укоренились в грехе и возлюбили его. Они кипели злобой на Того, Кто пришел в мир победить грех и уничтожить его.

III

Древнееврейское право имеет богооткровенный источник. Когда потомки Авраама вышли из египетского плена, им предстояло начать новую жизнь под Божественным водительством, которое имело великую цель: дать не только избранному народу, но и всему миру Спасителя. Тогда на горе Синай Господь через пророка Моисея дал законы, которые определяли отношения каждого еврея к Богу, своему Творцу и Промыслителю, и между собой во всех областях жизни: нравственной, юридической, общественной, семейной.

Законы даны были единожды на весь период Завета — до исполнения времен. Никто не мог их изменить или дополнить. Никакого “законотворчества” не было в Израиле. Бог все творит премудро. Мысль эту св. Давид выразил в двух псалмах: 103-й воспевает совершенство творения природы и животного мира: “Яко возвеличишася дела Твоя, Господи; вся премудростию сотворил еси, исполнися земля твари Твоея” (Пс. 103, 24), а псалом 102-й говорит о премудрости закона, данного Богом людям: “Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя имя святое Его <...> Творяй милостыни Господь, и судьбу [суд] всем обидимым. Сказа пути Своя Моисеови, сыновом Израилевым хотения Своя <...> Милость же Господня от века и до века на боящихся Его, и правда Его на сынех сынов, хранящих завет Его и помнящих заповеди Его творити я [их]” (Пс. 102, 1, 6–7, 17).

Талмуд возник из потребности применить данные однажды законы к усложняющимся областям личной, семейной и общественной жизни народа. Большинство трактатов Талмуда содержат толкования на различные места Пятикнижия Моисея. Возникли эти многочисленные проблемы по причине несовершенства людей, а не законодательных установлений. Греховная жизнь, исказившая религиозное и нравственное сознание, привела к трудностям в применении простых и ясных законов. От поврежденности грехом происходят ошибки и неправды человеческого суда. Напротив, “боящиеся Господа найдут суд и, как свет, возжгут правосудие” (Сир. 33, 18).
Еврейское судопроизводство было классической системой права, основанной на Священном Писании, в котором Бог ясно и точно через пророков установил Свою волю. Избранный народ был под водительством Бога, Который являлся для него не отвлеченным Абсолютом или созерцающим Разумом, а живой всемогущей Личностью. Бог — Податель людям всякого блага. Зло происходит от человеческого своеволия, когда люди уклоняются от указанного свыше пути и нарушают данный Господом закон. Конечная цель судопроизводства — поддержание богоустановленного порядка. И в этом, как и во всем, что исходит от Господа, заключена милость к человеку. Любящий Бог являет Свое попечение о человеке. Неисполнение законов, безнаказанность, бездействие суда порождают болезненное состояние общества, от чего страдает большинство. Великий пророк Исаия, обращаясь к Господу, говорит о благе Божественного правосудия: “Когда суды Твои совершаются на земле, тогда живущие в мире научаются правде. Если нечестивый будет помилован, то не научится он правде — будет злодействовать в земле правых и не будет взирать на величие Господа” (Ис. 26, 9–10). Древнееврейское законодательство строилось на фундаменте Божественных заповедей, из которых две являются краеугольными. Законнику, искушавшему Его, Иисус сказал: “возлюби Господа Бога Твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки” (Мф. 22, 37–40). Эти две главные и все другие заповеди представляют собой положительные предписания Израилю поступать в соответствии со всеблагой Божественной волей. Законы же, данные через пророка Моисея, содержали запреты совершать те действия и поступки, которые бы могли привести к нарушениям заповедей. В большинстве случаев указаны и наказания за несоблюдение закона.

Вчитываясь в законоположительные книги (Исход, Левит, Числа, Второзаконие), легко увидеть, что на первом месте по значимости были законы, связанные с нарушением первой заповеди — любить Бога. Для верующего человека это предписание — не только аксиома духовной жизни, но и глубокая, коренящаяся в самом существе человеческого естества потребность. Образ должен восходить к Первообразу. Живое, имеющее сознание творение должно благодарить, благоговеть и любить своего Творца. Если этого нет, значит, душа человека больна, в существе его что-то сильно повреждено, состояние его бедственно и опасно при всем кажущемся наружном благополучии. Разве ребенок, не любящий и злословящий своего отца, нравственно здоров? Далеко ли отстоит от него тот, кто не признает своего отца и не хочет общаться с ним? Неверующий же человек не знает и не желает знать своего небесного Родителя, бесконечно превосходящего родителя земного. Такой человек отторгает себя от Источника жизни. Священные писатели называют того, кто отрицает Бога, безумным: “Рече безумен в сердце своем: несть Бог, растлеша и омерзишася в беззакониих, несть творяй благое” (Пс. 52, 2; ср. 13, 1; 9, 25). С ослаблением страха Божия рождается грех, а неверие в Бога, само будучи тяжелым грехом, может родить любое преступление. В прошедшие десятилетия мы реально познали эту истину, пройдя через безумный опыт построения общества неверующих людей. Несколько десятилетий сеялись семена, теперь явились плоды: широко распространившаяся детская наркомания, отроческий алкоголизм, юношеская половая распущенность. Отсутствие полной статистики частично успокаивает и даже усыпляет. Но даже те неполные сведения, которые имеются, обнаруживают страшные язвы нашего больного общества. Знает ли большинство людей, что ежегодно женщины при абортах в нашей стране убивают более 4 млн. детей: за последние десять лет умерщвлено более 40 млн. реальных младенцев, хотя и не увидевших свет Божий. Из трех беременностей две кончаются уничтожением младенцев. Сейчас даже неверующие врачи признают, что аборт – это убийство.
Земля наша залита и продолжает заливаться кровью младенцев. Почему же только спустя 80-85 лет от начала “эксперимента” явились столь зловещие результаты? Потому что в первые десятилетия после начала строительства атеистического общества большинство людей оставались верующими. Во время переписи 1 января 1937 г., в самый разгар гонений на Церковь, безбоязненно назвали себя верующими две трети опрошенных в сельской местности и одна треть — в городах. Поскольку до войны численность населения в деревнях явно преобладала, то можно сделать определенный вывод: большая часть населения страны оставалась верующей, хотя многие внешне слабо проявляли свою религиозность. Расцерковившись, они постепенно утрачивали и веру. Своих детей и внуков они не воспитывали в святой христианской традиции. Так родилось общество людей, совершенно оторванных от многовековых устоев. Выросшие на скудной, искусственной почве, без глубоких и крепких корней, они страдают от веяния вредоносных ветров и легко становятся жертвами смертного греха или губительной лжедуховности.

Ветхозаветное религиозное сознание рассматривало отрицание Бога не только как опасную духовную болезнь, но и как тяжкое преступление. Любовь к Богу поставлена выше всех заповедей. На основе ее в древнееврейском праве было установлено несколько законов.

1. “Я, Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства: да не будет у тебя других богов пред лицем Моим” (Исх. 20, 2). Запрещалось отступничество от Господа; запрещалось верить и поклоняться идолам. В еврейском языке имеется два слова, противоположных по смыслу, но похожих по форме: Елогим («Бог») и елогим (“боги”). Первое является одним из имен Божиих. Второе, ввиду сходства лингвистической формы и в силу принципиального отличия содержания, указывает на подмену. Идолопоклонство, запрещенное законом, есть подмена. Язычники “называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся <...> Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь” (Рим. 1, 22–23, 25). Уклонение в идолопоклонство наказывалось смертью (Вт. 8, 19–20).

2. Продолжением этого закона было запрещение создавать кумиров, делать изображения того, что на небе (поклонение светилам) и того, что на земле и в воде, т.е. живой или неодушевленной твари (Исх. 20, 4; Лев. 26. 1; Вт. 5, 8).

Обратим внимание на один факт, показывающий, что духовная жизнь имеет единые законы и единую природу во все времена: современный человек, не признающий Бога и считающий себя “свободным” от всякой веры, внутренне неизбежно становится идолопоклонником, делая своими кумирами богатство, славу, власть, наслаждения и прочее.

3. Закон, предусматривал смертную казнь за богохульство: “кто будет злословить Бога своего, тот понесет грех свой; и хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество: пришлец ли, туземец ли станет хулить имя Господне, предан будет смерти” (Лев. 24, 15–16). Из различных мест Священного Писания можно сделать вывод: закон о богохульстве касался всех преступлений, которые оскорбляли святость Божию — злословие имени Господа, уклонение в языческое нечестие, прямое обращение к темной силе (ворожба, гадание, волшебство, вопрошание мертвых). В законоположительных книгах многократно встречается запрещение прибегать к демонам (Лев. 19, 26; Вт. 18, 9–11). Законодатель называет это «мерзостью».

4. С заповедью любить Бога связан еще один закон: “Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно” (Исх. 20: 7; Вт. 5: 11). Произнесение имени Бога всуе есть проявление неблагоговейности, греховное небрежение к величию Божественного имени. С этим законом было связано еще одно запрещение: “Не клянись именем Моим во лжи, и не бесчести имени Бога твоего” (Лев. 19, 12).

Поскольку заседание синедриона, на которое был приведен Иисус Христос, представляло суд, то возникает вопрос: по какому именно закону был вынесен смертный приговор Спасителю мира? Исследователь испытывает затруднение перед этим вопросом. Обратимся к Евангелию: “первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли Христос, Сын Благословенного? Иисус сказал: Я, и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных” (Мк. 14. 61–62). Члены суда признали Его повинным смерти за то, что Он назвал Себя Сыном Божиим. Но такого закона не было в Израиле. О Предвечном рождении Бога Сына в священных ветхозаветных книгах есть указание, но дано оно прикровенно (Пс. 2, 7). Поэтому и не было закона, наказывающего за самозванное объявление себя Сыном Божиим.

Не было также закона, приговаривающего к смерти того, кто назвал бы себя Мессией. Не было и быть не могло. Раз Христос должен прийти в мир, то Он должен и открыться людям, т. е. назвать Себя Христом. Мог быть предан суду человек, ложно называющий себя Христом. Но это уже другая юридическая ситуация: не осуждение человека за то, что он назвал себя Христом, а расследование и установление, является ли назвавший себя Мессией таковым в действительности. Если бы судим был человек только за то, что назвал себя Христом, то любой назвавший (независимо от того, истинный или ложный) был бы казнен.

В подобном же положении оказался бы и любой истинный пророк. В Израиле не было закона, подвергающего суду и наказанию того, кто называл себя пророком. Смерти предавался только лжепророк — тот, кто пытался увести народ от веры в истинного Бога. “Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: “пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им”, — то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего” (Вт. 13, 1–3).

Мы лучше поймем происшедшее в иерусалимском суде, если познакомимся также с той частью древнееврейского права, которая связана с заповедью любить ближнего. Господь заповедал людям избранного народа любить не только Себя как Творца и Бога-Промыслителя, но и Свое высшее творение, которое Он почтил Своим образом. Творение должно стремиться быть достойным своего Творца, образ должен восходить к Первообразу: “И сказал Господь Моисею говоря: объяви всему обществу сынов Израилевых и скажи им: святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш” (Лев. 19, 1–2). Эту заповедь приводит в своем Соборном послании св. апостол Петр: “Как послушные дети, не сообразуйтесь с прежними похотями, бывшими в неведении вашем, но по примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят” (1 Пет. 1, 14–16). Устанавливая заповедь любить ближнего, Бог призывает: “делай справедливое и доброе пред очами Господа” (Вт. 6, 18). Из заповеди «любить ближнего» были сделаны все установления закона, запрещающие совершать зло по отношению к человеку. Из десяти заповедей (Исх. 20, 3–17) последние четыре содержат запреты вредить человеку. Заповеди одновременно являются законами.

Первый из этих законов: “не убий” (Исх. 20, 13; Вт. 5, 17). Он юридически выразил ту важнейшую богословскую истину, что все люди — творения Божии — составляют Его достояние, на которое ни один человек не может посягать. Закон, наказывающий убийство, древнее синайских установлений. Благословляя патриарха Ноя и его сыновей, Господь предостерег послепотопное человечество от этого преступления: “кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию” (Быт. 9, 6). По Моисееву закону, человеку запрещено лишать другого человека того дара, который дал ему Господь: “не восставай на жизнь ближнего твоего. Я Господь” (Лев. 19, 16). Человечество рано, еще в начале своего бытия, запятнало себя этим пагубным преступлением. Старший сын Адама и Евы убил брата своего Авеля.
По учению святых отцов, смерть Авеля — прообраз смерти Иисуса Христа. “Сей характер прообразования, — пишет святитель Филарет Московский, — открывается во всех частях истории Авелевой. 1) Авель есть пастырь и начальник пастырской жизни естественной: Иисус Пастырь и Пастыреначальник в жизни духовной. 2) Авель приносит Богу жертву, без сравнения приятнейшую, нежели Каинова: Иисус приносит жертву крестную, единую достойную Бога и упраздняющую все жертвы обрядовые. 3) Жертва Авеля сопровождается его мученичеством: жертва Иисуса сопутствуется Его смертию. 4) Авель страждет от зависти первородного брата: Иисус страждет от ожесточения первенца народов — Израиля. 5) Кровь Авеля говорит в нем через веру к милосердию Божию, и невинностью своею вопиет против убийцы к правосудию Божию: кровь Иисуса вопиет к Отцу небесному о помиловании всего рода человеческого. 6) Каин, убийца брата своего, делается изгнанником всея земли: народ, убийца Иисуса, становится пришельцем всех народов. 7) Убийце Авеля оставляется жизнь, но с знамением осуждения и наказания: Израиль, распявший Иисуса, сохраняет свое бытие, но токмо для того, чтобы носить кровь Его на себе и на чадах своих»[1].

IV

Богопросвещенный законодатель Израиля пророк Моисей причислил совершившего убийство к тем, кто подлежат проклятиям, которые по завоевании обетованной земли должны произнести представители 6 колен (Рувима, Гада, Асира и др.) на горе Гевал: “Проклят, кто тайно убивает ближнего своего <...> Проклят, кто берет подкуп, чтобы убить душу и пролить кровь невинную” (Вт. 27, 24–25). Первое проклятие относится к тем, кто совершает это тяжкое преступление наедине, желая, по-видимому, избежать правосудия. Но косвенно это можно отнести и к тем, кто, злоупотребляя своим положением, прикрываясь законом, предает человека смерти. Так поступили члены синедриона, добившись у Пилата казни ненавистного им Проповедника. Второе проклятие (“кто берет подкуп...”) полностью исполнилось на Иуде-предателе. Через св. пророка Захарию (Зах. 11, 12–13) Господь открыл сумму “подкупа” (тридцать сребренников), которую взял за предательство соучастник убийства Христа.

В отличие от законов любого языческого государства древности, еврейское право было не просто кодексом статей, запрещающих и наказывающих, но единой системой заповедей, предписаний и наказаний, охватывающих все стороны жизни: религиозной, нравственной, уголовной, общественной и семейной. Законы учитывали не только внешнее действие, но и духовно-нравственное состояние, определяющее причины и мотивы проступка. Уже первому убийце Каину Господь, зная его помышления, сказал: “отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним” (Быт. 4, 6–7). Некоторые святые отцы при изъяснении этого стиха указывают на присутствие в Каине злой склонности: у дверей сердца находился грех.

В отношении убийства Синайское законодательство различает несчастный случай, когда смерть произошла нечаянно (Числ. 35, 22–23), и злостное умерщвление “по ненависти”, “с умыслом” (Числ. 35, 20), “по вражде” (Числ. 35, 21). Кровь невинно убиенного будет на Израиле. Проливший чужую кровь должен отдать свою кровь. Еврейское право было основано на принципе талиона (возмездие) за преступление. В Торе этот принцип формулируется весьма конкретно: кто совершит убийство, должен быть предан смерти; кто сделает повреждение на теле ближнего, тому должно сделать то же (Лев. 24, 17–20). Во Второзаконии принцип талиона применяется и к случаям лжесвидетельства: «Если выступит против кого свидетель несправедливый, обвиняя его в преступлении, то пусть предстанут оба сии человека, у которых тяжба, пред Господа, пред священников и пред судей, которые будут в те дни; судьи должны хорошо исследовать, и если свидетель тот свидетель ложный, ложно донес на брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему» (Втор. 19, 16–19).
В суде же над Иисусом Христом это нарушалось неоднократно: лжесвидетельствовали не только многие приглашенные на заседание синедриона для дачи показаний, но и сами первосвященники, явившиеся к Пилату для утверждения смертного приговора.

Принцип талиона имел место в еврейском законодательстве по причине недостаточной духовно-нравственной зрелости того народа, который свыше 400 лет жил пленником в языческой стране Египте. Господь, давая еврейскому народу закон, соотносил его с уровнем религиозного состояния народа. Для совершенного закона требовалась от каждого израильтянина более чуткая совесть. Принцип талиона, несомненно, упрощал юридическую ситуацию, был слишком прямолинеен. Но вместе с тем, если вдуматься в него, то нетрудно увидеть, что он является юридическим выводом из древнего нравственного правила, значение которого закреплено авторитетом Евангелия: “во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки” (Мф. 7, 12). Человек становится как бы мерой в нравственных и правовых отношениях. Он должен любить другого человека так же, как любит самого себя. Если же им овладевает греховная страсть, то он должен быть готов понести наказание в меру своей злобы: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб, смерть за смерть. Если человек обвинял несправедливо другого, то он (после установления необоснованности обвинения) должен был понести такое наказание, какое ожидало обвиненного, если бы он был признан виновным. До известной степени принцип талиона сдерживал такие распространенные в роде человеческом нравственные болезни, как клевета и сутяжничество. Говорим «до известной степени», потому что внешние механизмы недостаточно действенны. Только здоровая совесть может быть надежным основанием здоровой духовно-нравственной жизни: “всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые” (Мф. 7, 17). Иисус Христос в Нагорной проповеди отменил талион: «Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два (Мф. 5, 38-41). Господь заключил с людьми Новый Завет, открывающий им врата Царствия Небесного. Этим не нарушался, а исполнялся древний закон. Ветхий Завет приуготовлял богоизбранный народ к принятию нового обетования.

Законы любого народа имеют не только букву, но и дух. Букву составляют все установления, которые могут быть прочитаны и изъяснены. Дух законов — это не метафора, а реальность, хотя и неформализуемая. Словом этим часто пользуется св. ап. Павел: “дух веры” (2 Кор. 4, 13), “дух кротости” (Гал. 6, 1), “дух усыпления” (Рим. 11, 8), “буква убивает, а дух животворит” (2 Кор. 3, 16).

Израильское общество являло собой теократию (греч. Тheos – «Бог», kratos – «власть», «могущество»). Бог Творец был не только Вождем, Промыслителем, Законодателем народа, но и Судьей. Вся жизнь народа должна была строиться на этих теократических началах. Верой в Бога, сделавшего Израиль Своим народом и заключившего с ним Завет, и определялся дух законов. Истина эта станет очевидной, если мы рассмотрим важнейшую сторону древнееврейского права — судопроизводство. Без его подробного анализа мы не можем приступить к главной теме нашего исследования — суду над Иисусом Христом.
Господь не только дал законы еврейскому народу, но и открыл Себя как Судию. Еще в самом начале истории народа Он сказал в видении Аврааму, что потомки его будут угнетаемы четыреста лет, но “Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении” (Быт. 15, 14). Господь говорит Моисею: “спасу вас мышцею простертою и судами великими” (Исх. 6, 6). В теократическом сознании каждого израильтянина именно Бог является подлинным Судьей: “Господь будет судить народ Свой” (Вт. 32, 36). Пророк Моисей говорил своему народу, странствовавшему в пустыне: “не бойтесь лица человеческого, ибо суд — дело Божие” (Вт. 1, 17). Судьи же, которых избирают люди, — лишь исполнители воли Высшего Судьи. “У Меня отмщение, — говорит Господь, — и воздаяние” (Вт. 32, 35). Священное Писание предписывает судьям руководствоваться правдой Божией, быть справедливыми как к малым, так и к великим: “Не делайте неправды на суде; не будь лицеприятен к нищему и не угождай лицу великого; по правде суди ближнего твоего” (Лев. 19, 15). Поскольку суд совершался от лица Бога, то должность судьи была высокой (“Судей не злословь”, Исх. 22, 28) и очень ответственной. Судья, поступавший незаконно, совершал тяжкий грех, ибо оскорблял святость Божию.

Далеко не всегда израильские судьи были достойны своих званий. Многие речи пророков исполнены скорби и обличения: “руки ваши осквернены кровью и персты ваши — беззаконием; уста ваши говорят ложь, язык ваш произносит неправду» (Ис. 59, 3). Пророк Софония говорит о Иерусалиме: “Горе городу нечистому и оскверненному, притеснителю! <...> судьи его — вечерние волки, не оставляющие до утра ни одной кости” (Соф. 3, 1, 3).

Согласно библейскому религиозному сознанию, грех любого израильтянина не является только личным. Вина падает на весь Израиль. Преступления же судей (как и царей, лжепророков, первосвященников) сугубой тяжестью ложатся на всех. В Вавилонском плену св. пророк Даниил покаянно молился за весь народ ко Господу: “ибо мы согрешили пред Ним. И Он исполнил слова Свои, которые изрек на нас и на судей наших, судивших нас, наведя на нас великое бедствие, какого не бывало под небесами и какое совершилось над Иерусалимом” (Дан. 9, 11–12). Позже мы увидим, что за преступление судей, собравшихся в ту ночь, когда был вынесен смертный приговор Спасителю мира, на Израиль пало бедствие, превзошедшее то, о котором говорит св. Даниил.
Закон Моисея не только требовал от судии точных и справедливых решений, но и давал ясные указания, как избежать ошибок: “Не внимай пустому слуху” (Исх. 23, 1). Приговор должен быть основан на точных показаниях свидетелей, т. е. лиц, видевших обвиняемого при совершении преступления. Свидетелей должно быть два или три (Вт. 17, 6; 19, 15): “Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешил” (Вт. 19, 15); “Не давай руки твоей нечестивому, чтоб быть свидетелем неправды” (Исх. 23, 1). Этим установлением запрещается лжесвидетельством помогать нечестивому строить козни против невинного. Слово Божие говорит: “Лжесвидетель не останется ненаказанным, и кто говорит ложь, не спасется” (Притч. 19, 5). В другой главе этой же священной книги прямо сказано: “Лжесвидетель погибнет” (Притч. 21, 28). Несомненно, что здесь речь идет о высшем Божием Правосудии, которое не оставит без наказания того, кто из злобы или корысти дает ложные показания на суде и тем порождает беззакония. В новозаветных священных текстах эту мысль выразил св. ап. Павел: злоречивые “Царствия Божия не наследуют” (1 Кор. 6: 10), т. е. погибнут. По принципу талиона, лжесвидетель подвергался тому наказанию, которое ожидало оговариваемого им подсудимого: “Судьи должны хорошо исследовать, и если свидетель тот свидетель ложный, ложно донес на брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему” (Вт. 19, 18–19). Практика древнееврейского судопроизводства постепенно выработала правила, применявшиеся к свидетелям. Не принимались судом показания родственников подсудимого (Талмуд, трактат Санхедрин, III. 4). Содержание показаний всех свидетелей должно быть идентичным. Каждый свидетель допрашивался отдельно, чтобы не знать показаний остальных. Когда допросы всех, знавших о совершенном преступлении, заканчивались, судьи сравнивали их. Принимались к дальнейшему рассмотрению только тождественные показания. Остальные отклонялись. При недостатке убедительных показаний против преступника он отпускался. При недостаточной очевидности вины решение принималось в сторону милосердия. “Милость и суд воспою Тебе, Господи” (Пс. 100, 1),— говорит св. псалмопевец. По слову св. апостола Иакова: «Ибо суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом» (Иак. 2, 13). При равенстве доводов “за” и “против” вины подсудимого, дух Моисеева законодательства побуждал судей руководствоваться неписаным правилом: лучше отпустить виновного, чем осудить невиновного. В связи с этим трудно не вспомнить, что мы пережили страшные десятилетия, когда считалось, что лучше уничтожить сотни невиновных, чем упустить одного “врага народа” («лес рубят — щепки летят»).

Заканчивая раздел, посвященный древнееврейскому судопроизводству, упомянем еще одно правило, которое дал богодухновенный законодатель судьям: “Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды” (Исх. 23, 2). В дальнейшем нам предстоит увидеть, что смертный приговор Спасителю мира был вынесен римским судьей «на зло» в отступление от правды под угрозой разъяренного народа: «Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят; и превозмог крик их и первосвященников. И Пилат решил быть по прошению их» (Лк. 23, 23–24).
Отметим еще одну характерную особенность древнееврейского судопроизводства. Оправдательный приговор всегда был окончательный, а обвинительный таковым был не всегда. Страшно было нарушить заповедь, данную судьям: “не умерщвляй невинного и правого, ибо Я не оправдаю беззаконника” (Исх. 23, 7). Возможен был пересмотр решения суда, В 3-й главе трактата Санхедрин дано правило: “Как только он [т.е. осужденный] приведет доказательство, уничтожают (отменяют) приговор. Ему (ответчику) сказали: “все доказательства, которые имеются у тебя, приведи в течение ближайших тридцати дней”; если он привел до истечения тридцати дней, то отменяют, а если по истечении тридцати дней, не отменяют” (III. 8).

Таково в общих чертах древнееврейское право, которое и во время земной жизни Спасителя было еще действующим, хотя иудеи были под властью римлян. Завоеватели Палестины не уничтожили высшую судебную власть Израиля, но отняли право казнить. Когда Пилат сказал иудеям: “возьмите Его вы. и по закону вашему судите Его” (Ин. 18, 31), они сказали игемону: “нам не позволено предавать смерти никого” (Ин. 18, 31). Право это принадлежало прокуратору.

В результате возникла сложная правовая ситуация. Римский судья принимал решения по законам своего государства. Римское право существенно отличалось от еврейского закона. Дух его был иной. Эта система древних установлений римлян явилась итогом долгого коллективного человеческого опыта, в котором формирующими факторами были интересы государства и права римского гражданина. Ни одно законодательство древних языческих обществ не обладало такой ясностью, разработанностью, логичностью. В нем выразились особенности римского склада мышления и характера, нравственной и культурной традиции.

Римское право не имело богооткровенного источника, однако такие важнейшие нравственные категории, как честность, справедливость, точное исполнение обязанностей и др. не могли не запечатлеться в основных его установлениях. Любой человек имеет в себе образ Божий. Совесть (со-весть; со-вестник) — голос Бога в каждом из нас. Св. ап. Павел писал в Послании к римлянам: “Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона написано у них в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую” (Рим. 2, 14–15). Всякий общественный хаос, нестроения, непокорность и произвол противны Божественной воле. Основанное на естественных человеческих началах римское право было эффективной системой законов, обеспечивавших общественный порядок и права граждан. В нем, как и в древнееврейском праве, содержатся законы, которые запрещают убийство, кражу, грабеж, подлог, беспорядки и проч.

Вместе с тем, и по духу и по букве Синайское законодательство, имеющее сверхъестественный богооткровенный источник, превосходит римское законодательство. Основанием Синайского законодательства является заповедь любить Бога, Который есть высший источник порядка в обществе. Нравственный и правовой строй должен быть подчинен Божественному закону. Поэтому в еврейском праве нет дифференциации между религиозно-обрядовыми, нравственными, юридическими нормами. Все они составляют единый Божий Закон, все установления которого направлены на то, чтобы человек не уклонялся от воли Бога и был угоден Ему. Если оценивать римское право с этих позиций, то легко увидеть, что законы языческого общества узки и формальны. Они не ведут человека к совершенству, а направлены лишь на поддержание правового порядка.
Итак, в рассматриваемый нами период в Израиле действовали две юридические системы, что, естественно, порождало немало трудностей в силу их принципиальных отличий. Евреи были под властью римлян. Следовательно, прокуратор (представитель кесаря), с одной стороны, руководствовался законами империи. С другой стороны, традиционные учреждения израильского общества сохранялись, хотя и были ограничены в своих возможностях. Для них значимо было Синайское законодательство. Если совершалось преступление, за которое полагалась смертная казнь, то синедрион выносил соответствующий приговор. Возникала трудная ситуация. Как мог прокуратор утвердить смертный приговор, когда римское право не рассматривало как преступление многое из того, что влекло у евреев казнь? Как идолопоклонник Понтий Пилат мог бы утвердить смертный приговор, вынесенный синедрионом за изготовление идолов, поклонение им или за совращение кого-либо в языческое нечестие?

Те немногие данные, которые мы имеем, показывают, что римские власти мало интересовал “спор об учении и об именах и о законе” (Деян. 18, 15) иудеев. Можно с уверенностью сказать, что прокураторы не знали и не понимали религиозной жизни евреев, а без этого невозможно понять и законы их. Иудеям, желавшим смерти св. апостола Павла, виделось нарушение закона в том, что Павел проповедовал веру в распятого и воскресшего Иисуса Христа. Что же касается римского прокуратора Порция Феста (60–62 гг. по Р.Х.), то ему, воспитанному на римском законе и языческой религии, все высказывания первосвященника и знатных иудеев представлялись надуманными: “обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал; но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив” (Деян. 25, 18–19).

Нам предстоит подробно рассматривать все, что происходило во время суда над Иисусом Христом. Почему дело кончилось смертным приговором, хотя римское право не предусматривало никакого наказания человеку, который назвал бы себя Сыном Божиим? Чтобы решить этот вопрос, одного лишь юридического взгляда на события той ночи и раннего утра, когда был предан смерти вочеловечившийся Бог, недостаточно. Нужен богословский взгляд, необходимо духовно-нравственное видение событий. Святитель Василий Великий находит, что иудеи, распявшие Христа, поступили злочестивее содомлян[2]. Последние были наказаны за крайне развращенный образ жизни. На безнравственное состояние, как источник ожесточения, приведшего иерусалимлян к осуждению Спасителя мира, указывает также святитель Игнатий (Брянчанинов).[3]
Суд над Иисусом Христом, если рассмотреть его с богословской точки зрения, вводит нас в центральную проблему учения о человеческом грехе, обнажает его природу. Всякий творящий зло, живущий во грехе (как целый народ, так и отдельный человек), распинает Христа. Это совершается не метафорически и символически, а реально, хотя и в духовном плане. Вочеловечившись, Бог обожил человека, реально соединил его с Собою. Без этого не могло быть Искупления. Он принял на Себя все грехи погибавшего человечества и пошел ради нашего спасения на крестную смерть. И когда люди, искупленные Кровию пострадавшего Спасителя, продолжают совершать зло, они распинают Того, Кто взошел на Голгофу, чтобы освободить нас от плена греха. Согрешающий человек неизбежно отрекается от Христа, ибо служит похотям мира сего, который во зле лежит и враждебен Богу. Святой апостол и евангелист Иоанн Богослов, любимый ученик Христа, называя Его Светом, свидетельствует: «свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы» (Ин. 3, 19–20). Опыт всего человечества подтверждает эти слова. Начиная с той ночи 13-го нисана в Иерусалиме, когда при участии тысяч людей совершился суд над Иисусом Христом, и до наших дней происходит одно и то же: люди, избирающие грех, ожесточаются и распинают Бога. Когда святой равноапостольный князь Владимир привел Русь к Святому Крещению, в нашу землю пришел Спаситель. Люди стали тезоимениты Христу. Страна наша стала христианской. А когда народ в преобладающем большинстве устремился к «новой жизни» без Бога, он совершил еще один суд над Господом. Произошла трагическая подмена: вместо обетованного блаженного Царствия в будущей жизни, миллионы людей избрали (как и девятнадцать веков назад) блага этого мира, будучи соблазнены идеей «земного рая». Осуществление ее сопровождалось воинствующим богоборчеством. И первый удар (как и девятнадцать столетий назад) принял на Себя Иисус Христос, ибо Церковь есть Тело Христово. Наше общество не очистится от греха, пока не осознает это. Социализм не потому вылился в богоборчество и потребовал многомиллионных жертв, что неудачно осуществлялся. Нельзя переставлять причины и следствия. Именно потому практика его была так разрушительна и трагична, что богоборческая подмена Царствия Божия «земным раем» составляет природу социализма. Новым здесь является лишь историческое облачение, природа же самой подмены остается древней: соблазн хлебом — первый соблазн, которым искушал сатана вышедшего на служение Божественного Учителя.

Суд над Иисусом Христом, рассмотренный с духовной стороны, есть лишь одно из проявлений единого по своему источнику зла. Иисус Христос и теперь судится грешными людьми: то по «законам» горделивого разума, то по примитивно сочиненным «законам» истории, а вообще, по законам падшего человеческого естества.
Исполнились сроки. Иисус готовился к Своим вольным страданиям и искупительному Подвигу: “Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам” (Мк. 10, 33). Прежде чем совершить Свое последнее путешествие, Иисус взял трех апостолов (Петра, Иоанна и Иакова) и поднялся на гору и преобразился пред ними (Мф. 17, 1–2; Мк. 9, 2; Лк. 9, 28–29; 2 Пет. 1, 17–18). Согласно древнему преданию, это был Фавор — гора с крутыми обрывистыми склонами примерно в 8-ми километрах на восток от Назарета. В то время, когда лицо Иисуса просияло, «как солнце», а одежды «сделались белыми, как свет» (Мф. 17, 2), явились Ему два великих праведника — Моисей и Илья — и говорили с Ним “об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме” (Лк. 9, 31), т. е. о смерти, воскресении и вознесении на Небо.

Через несколько дней после сошествия с горы Спаситель с учениками окончательно покинул Галилею. Сначала Он хотел пройти в Иерусалим северным путем. Эта самая прямая и короткая дорога, занимавшая примерно три дня пути, пролегала через Самарию. Не общавшиеся с иудеями самаряне считали, что Богу должно покланяться не в Иерусалиме, а на горе Гаризим (Ин. 4, 20). Они с неодобрением отнеслись к путешествию Иисуса в Иерусалим. Самаряне не приняли Его в том селе, куда Господь послал пред Собою вестников. Видимо, это произошло по причине общего враждебного отношения ко всем, кто в это время совершал паломничество в святой град, ибо приближалась Пасха, и многие иудеи из северных уделов шли через Самарию на праздник. Дополняя этот рассказ св. апостола Луки повествованием других евангелистов, можем сделать предположение, что Спаситель избрал другой, северо-восточный путь. Он был значительно протяженнее. Иисус, окруженный учениками, переправившись через Иордан, вошел в Перею, обширную заиорданскую область, простиравшуюся от г. Пеллы на севере до крепости Махерон, в которой во время пьяного пира произошло убийство величайшего пророка Иоанна Крестителя. Не только в проповеди покаяния, но и в страданиях св. Иоанн стал Предтечей Господа. Заиорданская пустыня хранила память о нем. Спаситель остановился на том месте, “где прежде крестил Иоанн” (Ин. 10, 40). Именно здесь впервые было дано иудеям свидетельство об Иисусе: “Сей есть Сын Божий” (Ин. 1, 34). За три прошедших года была возможность убедиться: “все, что сказал Иоанн о Нем, было истинно.
И многие там уверовали в Него” (Ин. 10, 41–42). Но вожди народа остались слепыми. Когда Иисус учил собравшихся к Нему людей, подошли фарисеи и, искушая, спрашивали Его: «позволительно ли мужу разводиться с женою?» (Мк. 10, 2). Какая великая разница в нравственном устроении людей! Одни внимательно слушают Проповедника, по три дня не вкушая пищи и повсюду сопровождая Его (Мк. 8, 2), желают понять новое возвышенное учение. Другие, считая себя праведниками, упорно ищут повода погубить Его. Всюду, где Иисус, выйдя из тесного круга Своих учеников, оказывался среди народа, сразу же появлялись фарисеи. Если бы даже в тексте Евангелия не содержались упоминания о них (“приступили к Нему фарисеи”, Мф. 19, 3; “фарисеи сказали Ему”, Мк. 2, 24 и др.), уже по содержанию вопросов можно было понять, что именно фарисеи присутствуют и внимательно вслушиваются в слова Иисуса. Здесь, в Перее, фарисеи подошли с вопросом, который может показаться неожиданным: “позволительно ли мужу разводиться с женою?” (Мк. 10, 2). Почему они спрашивают Иисуса об этом? Фарисеи знали почти каждую букву закона; знали, что Моисей разрешал развод (Вт. 24: 1—3). Учение Христа о браке фарисеи тоже знали. Возводя ветхого человека на новую ступень духовности, Господь сказал в Нагорной проповеди: “кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует” (Мф. 5, 32). Фарисеи, зная мнение Иисуса, вновь спрашивают Его о разводе. “Но заметь злость в самом вопросе”[1], — говорит святитель Иоанн Златоуст. Фарисеи знали не только закон, но и толкование тех стихов 24-й главы Второзакония, где говорится о разводном письме. Две известные школы в раввинизме в изъяснении этого места резко разделились: Гиллель давал свободу мужу разводиться с женою даже тогда, когда он находил в супруге что-то такое, что ему не нравилось; Шаммаи допускал развод только в случае неверности жены. Для фарисеев оба раввина были авторитетами. Каждый мог выбрать любую из двух школ в зависимости от степени нравственной строгости или распущенности. Иисуса Христа они не слушали, заповедям Его не следовали. Вопрос был задан с недобрыми целями. Коварство искушавших станет очевидным, когда мы обратим внимание на одно обстоятельство. Перея, где остановился Иисус, входила в тетрархию царя Ирода Антипы, который совершил двойное прелюбодеяние: имея законную жену, дочь аравийского царя Ареты IV, взял жену своего брата Филиппа. Св. Иоанн Креститель, обличавший за это Ирода Антипу, был усечем мечом. Трудно усомниться, что, задавая Спасителю вопрос, фарисеи рассчитывали на такие же последствия. О желании Антипы убить Иисуса фарисеям было известно (Лк. 13, 31). Ответ, данный Спасителем фарисеям, ясно показывает всесилие Промысла: дни страданий и смерти Иисуса приближались, но еще не наступили. Произойти это должно было не в крепости Махерон, не в Пирее, а в Иерусалиме. Должен был осуществиться Божественный план и исполниться пророчество Спасителя о Себе, «что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мф. 16, 21). О Иерусалиме говорили и пророки Моисей и Илья, беседовавшие с Иисусом на Фаворе (Лк. 9. 31). В Своем ответе фарисеям Спаситель с полной ясностью выразил ту же мысль, что и в Нагорной проповеди: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк. 10, 9). Он ответил фарисеям словами Священного Писания, чтобы лишить их возможности использовать Его ответ в своих целях. Сказал Господь и об Ироде Антипе, хотя имя последнего произнесено не было: “кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее” (Мк. 10, 11).
Во время пребывания Спасителя в Перее заболел Лазарь. Иисус называл его другом (Ин. 11, 11). В библейских книгах дружба означает самые теплые и тесные взаимные узы: “Верный друг — крепкая защита; кто нашел его, нашел сокровище. Верному другу нет цены, и нет меры доброте его” (Сир. 7, 14–15), Само уже имя «Лазарь» (греческая форма имени Елеазар, означающее “Бог помог”), говорит об избрании этого доброго и верного человека для исполнения планов Божественного Промысла. Дальнейшая жизнь Лазаря подтверждает это. По церковному преданию, Лазарь после своего воскрешения прожил около 30 лет, был епископом на о. Кипр. Матерь Божия подарила ему сделанный собственными руками омофор.

Иисусу о болезни Лазаря сообщили его сестры Марфа и Мария. После этого Спаситель пробыл еще два дня на том месте, куда пришла эта весть. Дальнейшие события, происшедшие в Вифании, объясняют причину двухдневного пребывания там Иисуса. Болезнь и смерть Лазаря были к великой славе Божией. Воскрешение четырехдневного покойника, положенного в гроб и тронутого тлением, — прообраз всеобщего воскресения. Людям предстоит вкусить смерть, лечь в гроб, пройти через тление и воскреснуть для Суда.

Лазарь умер через два дня после того, как весть о его болезни пришла в Перею. “Лазарь, друг наш, уснул, но Я иду разбудить его. Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему” (Ин. 11, 11–15). Это относительно небольшое расстояние (7 км от Иордана до Иерихона, а от него 15 км до Вифании) Иисус с апостолами прошел за четыре дня. Евангелист Иоанн Богослов, повествующий о чуде воскрешения, не рассказывает о переходе от Переи до родного селения Лазаря. Из синоитических Евангелий видно, что Спаситель некоторое время провел в Иерихоне. Здесь Он совершил два чуда, имевшие символическое и назидательное значения: исцелил Закхея, старшего над иерихонскими мытарями (Лк. 19, 1–10), и слепорожденного (Лк. 18, 35–43; Мк. 10, 46–52; Мф. 20, 29–34). В первом случае чудо заключалось в исцелении от душевой слепоты. Погрязший в грехах Закхей познал Бога. Он принял Господа с радостью, покаялся, высказал готовность не только вернуть присвоенное, но и возместить обиженным в четырехкратном размере. “Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама” (Лк. 19, 9). Какой контраст слепому упорству книжников и фарисеев, на суд которых Спаситель мира добровольно Себя отдавал! Исцеление слепца совершилось благодаря покаянию: “Иисус, Сыне Давидов! помилуй меня” (Лк. 18, 38) и его настойчивой молитве: “Шедшие впереди заставляли его молчать, но он еще громче кричал: Сын Давидов! помилуй меня” (Лк. 18, 39). Здесь также назидание: опасна не слепота тела, а души. Чтобы исцелиться, надо желать этого. Духовно слепой не осознает своей слепоты. Исцеляет Христос. Гордость сделала фарисеев и книжников не только душевно слепыми, но и не способными к исцелению.
О прибытии Иисуса в Вифанию евангелист Иоанн рассказывает кратко: “Иисус, придя, нашел, что он уже четыре дня в гробе” (Ин. 11, 17). Из всего множества чудес, совершенных Господом во дни Его земной жизни, особую значимость имеет воскрешение Лазаря. Лазарь, выходящий из гроба, по голосу Спасителя, изображает будущее наше восстание из мертвых: “Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут” (Ин. 5, 25). Лазарь не только умер, но прошел «путь всей земли” (3 Цар. 2, 2). Он был положен во гроб, испытал тление. Мы пройдем этот путь, но будем воздвигнуты Тем, Кто имеет власть над жизнью и смертью. Чудо, совершенное в Вифании, обозначило последний этап той великой борьбы, которая началась более трех лет назад, когда Иисус Христос вышел проповедовать Благую весть о Царстве Небесном.

О воскрешении Лазаря первосвященники и книжники узнали от очевидцев (Ин. 11, 46). «Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит <...> Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб <...> С этого дня положили убить Его» (Ин. 11, 47, 49–50, 53). Намерение убить было и раньше, но только с этого времени сыны тьмы сорганизовались и действовали расчетливо и планомерно. Евангелисты не пишут о том, как хотели убить Иисуса, каким способом. По-видимому, в первые дни члены совета еще не решили, как добиться поставленной цели. О суде не упоминается. Можно с уверенностью думать, что мысль предать Иисуса суду появилась после того, как Иуда-предатель предложил первосвященнику и старейшинам свои услуги. В пользу этого мнения говорит факт полной неподготовленности иудейских вождей к заседанию. По закону Моисея суд не может проходить без свидетелей: “Недостаточно одного свидетеля: против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит, при словах двух свидетелей или при словах трех свидетелей, состоится (всякое) дело” (Вт. 19, 15). В ту ночь на суде над Иисусом Христом свидетелей не оказалось. Были лишь лжесвидетели, показания которых даже для членов синедриона, желающих погубить Узника, не были признаны достаточными. Этих клеветников, по-видимому, нашли поспешно. Если бы к суду иудейские вожди готовились, то опросили бы их заранее, и тогда их непригодность не обнаружилась бы во время заседания.

После совета, на котором было решено убить Иисуса, Господь удалился в г. Ефрем (евр. — «Эфрайим») близ пустыни. Все, что последовало затем, показывает, что Иисус действовал как Совершитель событий. Никто не мог ни отменить, ни ускорить, ни замедлить того, что должно произойти по воле Божией. Иисус неоднократно употребляет слово “час”. В Его речи эта мера времени имела не только метафорический, но и реальный смысл. Господь точно знал день и час Своего искупительного подвига — время страданий и время победы: “вот, приблизился час” (Мф. 26, 45), “пришел час: вот, предается Сын Человечески в руки грешников” (Мк. 14, 41).