Начало индикта – церковное новолетие
14 СЕНТЯБРЯ
1 Тим., 282 зач., II, 1-7
Апостольское чтение: (Первое послание к Тимофею святого апостола Павла)
1Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, 2за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, 3ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, 4Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины.
5Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, 6предавший Себя для искупления всех. Таково было в свое время свидетельство, 7для которого я поставлен проповедником и Апостолом,- истину говорю во Христе, не лгу,- учителем язычников в вере и истине.
[взломанный сайт]
толкование на Апостольское блаженного Феофилакта Болгарского :
1Тим.2:1–2. Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих.
«Прежде всего», то есть при ежедневном богослужении. Священник, как общий отец целой вселенной, заботится о всех, подобно тому как Бог, на службу Которому он посвящается, печется о всех. Обрати внимание на широко простирающуюся благодать. Иудейские молитвы не таковы. Не сказал тотчас же: «за царей», чтобы не показаться льстецом, но прежде говорит: «за всех человеков», и потом уже прибавляет: «за царей», хотя бы цари были и неверные: за них должно молиться потому, что тогда они все были таковы. Из того, что мы молимся за всех, двоякое благо проистекает: с одной стороны, чрез это разрушается ненависть, которую мы питаем к некоторым людям, потому что никто не может питать враждебных чувств к тому, о ком моление творит; с другой стороны, и они становятся лучше, потому что при содействии молитвы прекращают свою злобу и ожесточение против нас. Ибо для тех, которые преследовали и убивали, имеет великое значение, когда они слышат, что мучимые ими молятся за них. «Молитвы, прошения, моления», как слова однозначащие, собраны апостолом для возбуждения молитвенной энергии и для выражения, настаиванием чрез эти речения на одном, – требовании неотложно поступать так, как он заповедует. Впрочем, некоторые полюбопытствовали отыскать и различие в этих речениях, утверждая что «молитва» означает прошение об избавлении от скорбного; «моление» означает испрашивание благ; «прошение» – вопль с жалобой на нечестивых, обидчиков и неисправимых. Смотри, как мы побуждаемся благодарить и за те блага, которые посылаются другим, например за то, что Он «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми» (Мф.5:45) и всем подает Свои блага в изобилии, как неверным, так и богохульникам. Чрез это теснейшим образом мы соединяемся в братской любви. Ибо кто благодарит Бога за блага его ближнему, тот обязан и любить его. Тем более, следовательно, мы должны благодарить за блага, ниспосланные нам самим.
Дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную.
Так как вероятным было то, что душа христианина смущалась тем, что во время совершения таинств повелевалось молиться за неверных царей, то апостол предлагает и выгоду, чтобы хотя бы таким образом склонить к принятию увещания. Их спасение, говорит, приносит для нас успокоение: они ведут войну, чтобы мы были в безопасности. Итак, будет ли с чем сообразно, если они из-за нашей безопасности подвергаются опасностям, а мы не хотим открыть и губ – помолиться на них?
Во всяком благочестии и чистоте.
Эти слова прибавил апостол потому, что для многих жизнь мирная, не возмущаемая бранями, служит поводом к одним утехам и взаимным неудовольствиям, от которых рождаются и неправые догматы. «Дабы проводить нам жизнь», говорит, не в утехах и взаимных оскорблениях, но «во всяком благочестии»: во «всяком», не только правоверии чистейшем, свободном от всяких ересей, но и в жизни по вере; ибо есть нечестие и жизнью являемое, о коем говорится: «они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются» (Тит.1:16). Равным образом «дабы проводить... жизнь во всякой чистоте» означает: жить не только в воздержании от дел плотской похоти, но и во всякой добродетели. Итак, нам, когда наслаждаемся внешним миром, должно иметь мир в душе, живя в благочестии и чистоте: ибо в таком случае и будем мы жить жизнью воистину мирной и безмятежной. Есть три рода браней, возмущающих мир: со стороны варваров, со стороны наветников, с нами живущих в одном месте, и со стороны страстей, внутри восстающих на нас. Брань варварскую прекращает бодрость и мужество царей, которым и мы должны усмирять, ту, которая идет от ненавидящих нас – кроткой уступчивостью и молитвами, как дал пример пророк Давид, говоря: «с ненавидящими мир я был мирен» (Пс.119:6–7), и: «они враждуют на меня, а я молюсь» (Пс.108:4) – а ту, которая восстает внутри нас самих, – всеми оружиями правды.
1Тим.2:3. Ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу.
На что указывает слово: «это»? На то, что молиться должно за всех, как за неверных, так и за еретиков. Это и по природе «хорошо», потому что все мы одной и той же природы, да и Богу «угодно».
1Тим.2:4. Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины.
Если Он хочет, чтобы все люди спаслись, желай и ты, и подражай Богу; и если желаешь этого, то молись. Но если Он Сам хочет, то какая, спросишь, нужда в молитве с моей стороны? Это приносит им много пользы, ибо располагает их к любви, тебя не допускает до ожесточения, и их, очень вероятно, снова привлечет к вере. Знай, что спасение от веры. «И достигли познания истины», то есть веры в Него; ибо это – единственная истина.
1Тим.2:5. Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус.
Сказав: Бог хочет, чтобы все спаслись, он подтверждает, говоря, что именно для этого Он и послал посредником Сына Своего, чтобы Он примирил Его с людьми. Итак, почему же не все спасены? Потому что не хотят. Сказав же: «един Бог», он говорит это для противопоставления не Сыну, а идолам. Что Сын есть Бог, это ясно из того, что Он посредник: так как посредник должен приобщаться обеим сторонам, по отношению к которым Он есть посредник. Итак, поскольку Сын – посредник между Богом и людьми, то Он принадлежит той и другой стороне, есть Бог и человек, – один в двух естествах, не только Бог, потому что Его не приняли бы те, за которых Он должен быть посредником, И не только человек, потому что Ему надлежало беседовать с Богом. Не сказал же явно о Божественности Христа потому, что тогда господствовало многобожие, чтобы не подумали, что и он вводит многих богов; даже, когда говорится: «един» и «един», не должно соединять эти слова и говорить: два, но: один и один: такова осмотрительность в Писании. Поэтому он не упоминал даже о Духе, чтобы не показаться многобожником.
1Тим.2:6. Предавший Себя для искупления всех.
И за язычников. Подлинно Он умер за всех, ужели же ты не согласишься молиться за них? Обрати внимание на выражение: « предавший Себя». Это против ариан, которые говорили, что Он предан был против воли. Что значит «искупление»? Тварь должна была погибнуть, но за нее Он предал Себя.
[Таково было] в свое время свидетельство.
То есть чрез свидетельство Сын сделался искуплением. Или, объясняя это, апостол говорит теперь: искуплением я называю свидетельство, то есть Его страдание. Ибо Он пришел свидетельствовать об истине даже до смерти. Он открыл Отца, истинное учение и Сам проводил истинно ангельскую жизнь.
1Тим.2:7. Для которого я поставлен проповедником и Апостолом.
К этому свидетельству я приставлен проповедником, чтобы проповедовать о нем, то есть о кресте и смерти Христа. И поставлен не просто проповедником, чтобы проповедовать в одном каком месте, но и апостолом, чтобы обходить всюду с проповедью. Подлинно, велико звание апостола, поэтому он и называет себя так
Истину говорю во Христе, не лгу, – учителем язычников.
Апостол убеждает в достоверности своих слов. Так как прочие апостолы не обнаруживали усердия к тому, отчасти потому, что боялись язычников, отчасти потому, что презирали их, то я, говорит, поистине избран быть учителем язычников. Если, таким образом, Сын Божий умер за язычников, а я их – учитель, то ты не можешь отказываться от молитвы за них.
В вере и истине.
Смотри, опять – «в вере». Не в силлогизмах, говорит, или логических доказательствах, но в вере. Потом, чтобы ты не подумал, что в этом заключается обман, он прибавил: «в... истине». Ибо не ложь – то, что преподается и чему учат в вере, напротив, преподается то в истине.
[взломанный сайт]
толкование на Апостольское чтение свят. Феофана Затворника :
Глава 2, стихи 1—2, 1-я половина. Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки: за царя, и за всех, иже во власти суть.
Убо — частица выводная. Выше внушал, чтоб святой Тимофей всех отклонял от суесловий и направлял к жизни в духе веры по чистой совести, уверяя, что, действуя так, он будет добре вести свое воинствование. Теперь говорит: в сих видах делай то и то.
Прежде всего просит озаботиться должным ведением молитв в собраниях верующих. И, требуя сего, первое, что предлагает внимание, есть, — о ком молиться, — молиться о всех людях, и о неверующих, и в числе их о царе и властях.— Почему? Потому, вероятно, что об этом паче всего требовалось напомнить ефесянам: ибо предмет,— молитва о всех и о властях,— хотя и не неважен, но не первый. Или, может быть, такой порядок молитвословий в церковных собраниях требовалось ввести и гласно о том всем предъявить, в отвращение распространенной о христианах врагами их молвы, будто они человеконенавистники, как видно из того, что чуждаются всех людей и обычаев людских (языческих), и будто, собираясь особо от других, они затевают крамолы. Апостол и поставил законом, чтоб ефесяне, а чрез них и все христиане, собираясь на молитву, прежде всего молились за всех людей и за власти. Христиане после сего всем могли показывать: вот посмотрите, как нам предписано молиться, и судите, человеконенавистники ли мы и крамольники. Этот порядок молитвословия сохраняется доселе в Церкви. Не по указанию ли святого Павла?
Молю — смиренный оборот речи, убеждающий, но нисколько не умаляющий силы законоположения. Чрез это не оставляется на произвол, так ли молиться или иначе, если кто захочет того. Подобная мягкая форма неотложных приказаний соблюдается и в общежитейских отношениях.
Творити молитвы, моления, прошения, благодарения. Последнее: благодарения — отличается от других и предметом, и чувством, и словом. Что касается до первых трех, то они представляются однозначащими и, может быть, собраны святым Павлом воедино, чтоб только выразить: всячески молитесь, молитесь всеусердно. Так полагает блаженный Феофилакт: «молитвы, моления, прошения, как однозначащие, собраны Апостолом для возбуждения молитвенной энергии и для выражения, настаиванием чрез сии речения на одном, требования неотложно поступать так, как он заповедует». Но тот же блаженный Феофилакт далее говорит: «некоторые, впрочем, полюбопытствовали отыскать и различие в сих речениях». Сделал это прежде блаженный Феодорит, из которого он заимствует показание и самых черт различия.
Можно видеть в сих речениях указания и на разные предметы молитв, и на качества молитв или разные состояния молящегося. Так молитва, δεησις, — от: δεω,—по предмету есть «прошение об избавлении от скорбного» (блаженный Феодорит, блаженный Феофилакт),—того, что причиняет скорбь, держит в тесноте и крайности; а по состоянию молящегося есть чувство нужды и потребности предмета молитвы, от коего (чувства) зарождается самая молитва; отсутствие коего делает молящегося равнодушным проговаривателем молитвы, а присутствие своею мерою определяет меру жара молитвенного. Хотящему молиться прежде всего надлежит запастись этим чувством и без него не приступать к молитве.— Моление, προσευχη, — по предмету есть «испрашивание благ» (блаженный Феодорит, блаженный феофилакт); а по состоянию молящегося есть из сердца исторгающаяся, вопленная молитва, вызывающая предложение обетов и готовность на всякие жертвы, в иных же случаях сопровождаемая постами, бдениями и другими лишениями. — Прошение, εντευξις, (от: εντυγχανω — говорить за кого пред кем),—есть по предмету ходатайственный за других вопль с жалобою на врагов видимых и невидимых и испрашиванием помощи против них (см.: блаженный Феодорит, блаженный Феофилакт); а по состоянию молящегося есть, с одной стороны, уповательное дерзновение пред Богом, с другой — неотступность в молитве, приточно заповеданная и Спасителем. По святому Лествичнику, ходатайственный за других вопль к Богу прилично воспринимать друзьям Божиим и, следовательно, требует высокого совершенства нравственного и великой близости к Богу; неотступность же всякому не непристойна.
Но все же общее всем сим трем есть испрашивание у Бога благопотребного, какого бы рода оно ни было; от коего прямо отлично благодарение, обращаемое обычно не на чаемые блага, а на блага уже полученные, вкушенные и вкушаемые. Василий Великий учит всякую молитву начинать благодарением, уверяя, что благодарение за полученные блага сильнее всякого прошения ходатайствует о даровании благ новых. У Апостола оно поставлено здесь после прошений, может быть, для того, чтоб, если б оно было поставлено впереди прошений, мы не подумали, что за вся человеки просить только следует, а не и — благодарить. Апостол требует, чтоб мы благодарили за других, в той уверенности, что ничто так не сильно свидетельствовать о нашей взаимной любви, оживлять ее и укреплять, как благодарение за блага, полученные другими. Почему и поставил благодарение пред: за вся человеки.
За вся человеки — за всех людей, не только верных, но и неверных. Святой Златоуст с движением говорит при сем: «знают посвященные в таинства, как бывает у нас при ежедневном богослужении, каждый день и утром, и вечером, — как мы творим молитву за весь мир.— Священник есть как бы общий отец целой вселенной; поэтому прилично ему заботиться обо всех, подобно тому, как печется о всех Бог, на службу Которому он поставлен. Вследствие того Апостол и заповедует молиться за всех. — Отсюда проистекают два благие следствия: с одной стороны, чрез это разрушается ненависть, которую иные питают ко внешним (не принадлежащим к Церкви); потому что никто не может питать враждебных чувств к тому, о ком моление творит. С другой — и те (внешние) становятся лучше, отчасти потому, что за них возносят молитвы (по невидимому влиянию молитвы),— отчасти и потому, что они (слыша, что за них молятся) отлагают ожесточение против нас. Ибо ничто столько не содействует успеху учения, как то, чтобы любить и быть любимым. Подумай также о том, что значило для тех, которые злоумышляли, наносили побои, изгоняли, умерщвляли (христиан),— услыхать, что те, которые переносят такие страдания, возносят к Богу прилежные молитвы за причиняющих им (эти страдания)! Видишь ли, в какой степени, согласно с желанием Апостола, христианин должен быть выше всех? Ибо подобно тому, как к малым детям нисколько не уменьшается (отцова) любовь, хотя бы дитя, взятое на руки, даже ударило своего отца по лицу; так и мы нисколько не должны уменьшать нашей любви ко внешним, хотя бы мы переносили от них удары. — Молю, говорит, творити... и благодарения за вся человеки. Потому что нужно благодарить Бога и за те блага, которые посылаются другим, например, за то, что Он солнце сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и неправедныя (ср.: Мф. 5, 45). Видишь ли, что Он соединяет и связывает нас друг с другом не только посредством молитвы, но и посредством благодарения? Потому что, тот обязан благодарить Бога за блага, ниспосланные его ближнему, тот обязан и любить его, и дружески быть к нему расположенным.— А если нужно благодарить за то, что ниспосылается ближнему, то тем более — за то, что совершается с нами самими, и в тайне, и по нашему желанию, и против нашей воли, и за то, что кажется нам даже неприятным; потому что Бог все нам во благо устрояет».
За царя, и за всех, иже во власти суть. — Иже во власти суть — не те, кои в руках власти состоят, подвластные, но сами в своих руках держат власть над другими, властители разных степеней; των εν υπεροχη οντων,— сущих на высоте, стоящих выше других,— тоже всех, то есть всяких степеней. «Хотя бы цари (и прочие под ними власти) были неверны; однако ж должно об них молиться: ибо тогда они все были таковы» (блаженный Феофилакт). «Так и пленные в Вавилоне иудеи писали оставшимся в Иудее, чтобы принесли молитву за Навуходоносора и сына его Валтасара» (блаженный Феодорит). Но чего ради Апостол не сказал прямо: за царя и за власти, но прежде сказал: за всех людей, а потом уже и — за царя с властями? Того ради, чтоб не сочли его льстецом, говорящим не потому, что так требует истина Божия, а по некиим внешним уважениям. Если б он сказал прежде: за царей или за одних царей; тогда, может быть, кто-либо заподозрил бы его в этом. Это навело бы вообще на его слова невыгодную тень (см.: святой Златоуст, блаженный Феофилакт).
бб) Побуждение к молитве (2, 2—7)
Молясь о всех, и особенно о властях, что следует иметь в виду, чего им желать? α) мира и благоденствия, чтоб среди их мира и нам покойно было преуспевать в благочестии и чистоте (стих 2). Но как вслед за сим Апостол поминает о деле, наиболее Богу приятном, именно спасении всех, то этим внушает, что, молясь о внешнем благе всех, должно молиться и: β) о внутреннем их благе, именно чтобы все познали единственный путь спасения и вступили на него,— что наиболее приятно Богу (см.: 2, 3) (стихи 3 — 7), как видно: αα) из учреждения Им единого посредничества между Собою и всеми людьми,—и язычниками (стихи 5 —6),—и как: ββ) подтверждается назначением особого Апостола для призвания язычников, самого святого Павла (стих 7).
α) Да тихое и безмолвное житие поживем (2, 2)
Глава 2, стих 2, 2-я половина. Да тихое и безмолвное житие поживем, во всяком благочестии и чистоте.
Прямо выходит: молитесь за всех и за власти, °б нам было хорошо. Но нам как может быть хорошо, если и всем не хорошо? Посему надо видеть в сих словах заключенною и молитву о мире и благоденствии всех: власти — чтоб имели силу внутри и обладали средствами защиты всех совне, чтоб, имея власть внутри, правду блюли, злотворцам не давали ходу и способы к благосостоянию размножали (см.: Амвросиаст); подвластные чтоб, пользуясь порядками, блюдомыми властями, жили спокойно и счастливо. Когда таким образом все будут наслаждаться миром, тогда и нам можно будет жить мирною и безмятежною жизнию. — Далее, — так как, при мире ненаших, наш мир не есть необходимое следствие, а случайность, более или менее вероятная; то, поставляя в такую тесную связь наш мир и безмятежие с молитвою о всех и о властях, не дает ли Апостол доразуметь, что молитва о них должна иметь и такой пункт: расположи, Господи, их сердца к нам, чтоб, благосклонно относясь к нам, они не мешали нам жить мирно и безмятежно.
Святой Златоуст полагает, что сказать такие слова побудило Апостола желание предотвратить возможное у верующих смущение при заповеди молиться о неверных во время совершения таинств. Он говорит: «так как вероятным было, что душа христианина, слыша это (творить молитву за всех), могла прийти в недоумение и не согласиться с этим наставлением, что при совершении таинств должно приносить молитвы за язычника; то посмотри, что он говорит и какие предлагает выгоды, дабы хотя таким образом склонить их к принятию его внушения. Да тихое, говорит, и безмолвное житие поживем,— то есть их спасение приносит для нас успокоение; подобно тому, как и в Послании к Римлянам, убеждая их повиноваться начальникам, говорит: не токмо за гнев, но и за совесть (Рим. 13, 5); так как Бог учредил власти для общей пользы. Ибо не было ли бы это ни с чем несообразно, если бы мы, — когда другие выступают в поход и облекаются в оружие с тою целию, чтобы мы пребывали безопасны,— за тех, которые подвергаются опасности и несут бремя военной службы, не творили даже молитв? Поэтому это вовсе не есть ласкательство, а делается по требованию справедливости. Ибо если бы они не избежали опасности и не имели успеха в войнах, то тогда по необходимости и наши дела пришли бы в замешательство и нестроение; тогда, — после того, как они потерпели бы поражение,— и нам самим следовало бы идти на войну, или бежать и повсюду скитаться. Они составляют, говорит он, как бы некоторого рода оплот, поставленный впереди, который охраняет спокойствие пребывающих внутри него».
Не имел ли в мысли Апостол поставить ислючительным предметом молитвы за всех и за Царя их обращение к вере, чтоб, объединившись им образом в духе, всем безмятежно жить в мире и согласии, преуспевая в благочестии и чистоте? С этою мыслию в совершенном стояла бы соответствии следующая за сим речь: сие бо добро и прочее. Впрочем, кажущаяся своекорыстность в побуждениях к молитве: да тихое и безмолвное житие поживем — совершенно устраняется обращением сего тихого и безмятежного жития в средство к нравственному преуспеянию: во всяком благочестии и чистоте. Мир и безмятежие — внешняя сторона; внутри царить должны благочестие и чистота. Апостол желает первого для второго. Се — образец истинно христианского общества! Когда в нем не на утехи и всякое самоугодие в похотях обращают свое благоденствие, а на процветание богоугодной жизни в благочестии и чистоте. Благочестие, блюдя правую веру, к Богу устремляет, Богу угождать заставляет и все во славу Божию обращать научает; чистота требует чистоты тела от похотей плотских и чистоты души от страстей душевных. Она обозначена у Апостола словами: σεμνοτης, - что означает жизнь, всесторонне воздержную, бесстрастную, разумно-степенную, привлекающую общее уважение. Мирное и безмятежное житие, по Апостолу, получает цену только от обобщения таких добродетелей в обществе; ради чего оно должно быть желательно и составлять предмет молитвы. Блаженный Феофилакт пишет: «эти слова (в благочестии и чистоте поживем) приложил Апостол потому, что для многих жизнь мирная, невозмущаемая бранями, служит поводом к одним утехам и взаимным неудовольствиям, от которых рождаются и неправые догматы. Да поживем, говорит, не в утехах и взаимно-оскорблениях, но: во всяком благочестии,— во всяком, не только в правоверии чистейшем, свободном от всяких ересей, но и в жизни по вере (ибо есть нечестие, и жизнию являемое, о коем говорится: Бога исповедуют ведати, делы же отмещутся Его [ср.: Тит. 1, 16]). Равным образом: да поживем во всякой чистоте, σεμνοτητι,— означает: да поживем не только в воздержании от дел плотской похоти, но и во всякой добродетели. Итак, нам, когда наслаждаемся внешним миром, должно мирствовать и в душе, живя в благочестии и чистоте: ибо в таком только случае и будем мы жить жизнию, воистину мирною и безмятежною. Есть три рода браней, возмущающих мир: со стороны варваров, со стороны наветников, с нами живущих в одном месте, и со стороны страстей, внутри восстающих на нас. Брань варварскую прекращает бодренность и мужество царей, которым и мы должны содействовать молитвами своими; прочие же две брани мы сами должны усмирять,— ту, которая идет от ненавидящих нас, - кроткою уступчивостию и молитвами, как дал пример пророк Давид, говоря: с ненавидящими мира бех мирен (Пс. 119, 6); и: оболгаху мя, аз же молихся (ср.: Пс. 108, 4),— а ту, которая восстает внутрь нас самих,—всеми оружиями правды» (то же и у святого Златоуста). Только когда подавлять будешь сию внутреннюю брань, полную цену получит и внешнее безмятежие. Святой Златоуст говорит: «какую тебе принесет пользу то, что вселенная будет наслаждаться миром, если у тебя будет брань внутри с самим собою? Надобно иметь этот (внутренний) мир. Если будем иметь его, тогда ничто внешнее не может нам причинить вреда. Если же кто, когда царствует мир вне, находится в смятении внутри, то он очень несчастный человек. — Когда наше тело восстает против души, возбуждает против нее плотские страсти и в самой душе воздвигаются то гнев, то зависть; тогда невозможно, не положив конца сей брани, вкусить блага внешнего безмятежия. Посему Апостол, сказав: да тихое и безмолвное житие поживем,— на этом не остановился, но присовокупил: во всяком благочестии и чистоте; чтоб побудить к водворению внутреннего мира. Ибо невозможно пребывать в благочестии и чистоте, если не водворен этот мир. Потому что, когда пытливые умствования колеблют нашу веру, тогда какой может быть мир? Когда тревожит нас дух нечестия, тогда какое может быть спокойствие?»
β) Сие приятно Богу, Который хощет всем спастися (2, 3—7)
Глава 2, стихи 3 — 4. Сие бо добро и приятно пред Спасителем нашим Богом, Иже всем человеком хощет спастися, и в разум истины прийти.
Приятно — пред Богом, а: добро — как? Можно и: добро — понимать так же, как добро пред Богом; но можно в слове: добро — видеть указание на внутреннюю нравственную доброту дела молитвы, как свидетельство любви ко всем.— Бог — Спаситель наш не потому только, что желает спасения, но потому, что устроил образ спасения и всех спасающихся спасает сим образом, деятельно им вспомоществуя воспользоваться им.— Желающий всем спасения, Бог желает, чтоб все пришли в познание истины о спасении, именно что оно только в Господе Иисусе Христе. Это есть неотложное условие спасения. Молитва верных о спасении неверных приятна Богу верно потому, что она содействует исполнению сего условия.
Больше и больше утверждается мысль, что Апостол, заповедуя молиться за всех людей и с властями их, разумел молитву о спасении их. Только такой мысли вполне соответствуют настоящие стихи. Молитесь о спасении всех, потому что это приятно Богу, хотящему всем спастися. Но если и не признать этой мысли исключительно, всячески при первой следует признать ее второю главнейшею: так как на ней преимущественно останавливает внимание Апостол. Блаженный Феодорит пишет: «Божественный Апостол не только ради сего (да тихое житие поживем) повелевает совершать молитвы за царей, но и для того, чтобы, отложив нечестие, обучились они благочестию». Экумений продолжает: «ибо молиться за всех людей, даже и еллинов (неверных), да обратятся, добро и приятно Богу». «Что это значит (то есть добро и приятно)? — спрашивает святой Златоуст и отвечает: — То, что приятно Богу и Он желает того, чтоб молились за (спасение) всех. Ибо Он всем человеком хощет спастися, и в разум истины прийти. Подражай убо Богу. Если Он желает, чтобы все спаслися, пожелай и ты того же; и если желаешь сего, то молись о сем; ибо таким людям свойственно молиться. Видишь ли, как Апостол всеми средствами убеждает душу в том, что нужно молиться и об язычниках. Это, говорит, Богу угодно, чрез это делаемся мы подобными Ему, потому что желаем того же, чего и Он желает».
Бог Спаситель хощет всем спастися. Чего же ради не все спасены и не все спасаются? — Того ради, что Бог, хотящий всем спастися, не всемогущею Своею силою содевает спасение их, но, устроив и предложив всем дивный и единственный образ спасения, хочет, чтобы все спасались, самоохотно приступая к сему образу спасения и разумно пользуясь им. Почему Апостол, сказав: Бог, Спаситель наш, хощет всем спастися,— присовокупил: и в разум истины прийти,— в последнем полагая условие к первому. В разум истины прийти,—то есть прийти в познание истины. «Какой истины? Именно веры в Него» (святой Златоуст),— веры в то, что нет иного спасения, как в Господе Иисусе Христе, как тотчас и говорится (стих 5). Проповедь пошла по миру. Слышащие внимают, слагают в сердце слышанное, уразумевают истину, доходят до решения идти вслед ее, идут и спасаются богоучрежденным образом. Весь этот путь есть путь свободного, разумного произволения, коему сопутствует благодать, утверждая движения его.
И вот где, с одной стороны, причина, что не все спасаются, с другой - место влиянию молитвы верных о спасении неверных.
Не все спасаются, потому что не все внимают слову истины, не все склоняются на него, не все следуют ему — словом, не все хотят. «Если Бог желает (всем спастися), то почему же не бывает того, чего хочет Бог? — спрашивает Экумений — отвечает: — Потому что те не хотят; ибо Бог ничего здесь не делает принудительно». Подобное сему читаем и у Амвросиаста: «если Бог, который именуется всемогущим, хощет всем человекам спастися, то как же не исполняется Его чтение? Бог хощет всем человекам спастися, но если они приступят к Нему. Ибо Он не так сего хощет, чтоб спасаемы были и нехотящие; но так хочет им спастися, если и сами они восхотят того. Он как никого не лишает спасения всемогущею силою Своею, так никого ею и не спасает. Врач объявляет обществу, что он готов всех врачевать; но, конечно, если больные будут обращаться к нему. Так и здесь — обращающиеся к Врачу душ спасаются. Не истинно было бы спасение, если б оно подавалось против воли. И порадоваться полученному спасению не мог бы тот, кто получил бы его, если б это было возможно, принужденно; не говорю уже о том, что здесь больной духом не может восприять духовного врачевства, если вседушно не предаст себя действию его. Тут происходит не телесное, но духовное врачевание, которое никакой не приносит пользы ни тем, которые в нем сомневаются, ни тем, которые не хотят его. Ибо вера, дающая спасение, если душа не восприимет ее всем желанием, не только никакой не принесет пользы, но и повредит (послужит к большему осуждению). Благодать веры имеет силу вливать спасительное врачевство только в тех, которые вседушно предают себя ей».
Место влиянию молитвы верных о спасении неверных имеется на всех поворотах движения свободного произволения путем спасения, от первого внятия слову истины до восприятия спасения. Она влияет и на первое внятие благовестию, и на уразумение, в чем дело, и на склонение к нему, и на решение последовать ему. Как? Этого осязательно указать нельзя; но, что оно есть, на это наводит настоящее место. Богу, говорит, приятно, когда верные молятся о спасении неверных, конечно, потому, что это содействует спасению их. Как это спасение условлено познанием истины или полным приятием веры, к которому свободное произволение достигает, сделав в своем движении несколько поворотов, то очевидно, что содействующая спасению неверных молитва верных влияет на благоуспешное совершение всех этих поворотов произволения и наконец на самое восприятие спасения. Святая Церковь верует сему, выражая свою веру молитвою об оглашенных, кои суть шествующие к восприятию спасения.
αα) Сие видно из учреждения Им единого посредства между Собою и всеми людьми (2, 5—6)
Глава 2, стихи 5 — 6. Един бо есть Бог, и един ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус, давый Себе избавление за всех: свидетельство времени своими.
Частица: бо — связывает сию речь с предыдущею, как причину. К чему же именно она относится в сей силе? Можно относить ее к непосредственно стоящему впереди: в познание истины прийти, — так: Бог всем хочет спастися чрез познание истины, — именно той, что спасение в Господе Иисусе, и только в Нем, потому что другого пути ко спасению нет. Как един есть Бог, так един же и посредник между Богом и человеками. Люди, во Адаме, отпали от Бога, в Коем их живот, — отпали и погрязли в область смерти. Предлежало им или вечно оставаться в сей смерти, или открыть путь к воссоединению с Богом, без Коего сила смерти не могла быть пресечена и жизнь их не могла стать в истинный свой чин. Как этого ни сами они и никакая другая тварь, хотя бы самая высшая, открыть и устроить не имела силы; то заступилось за них беспредельное человеколюбие Божие. Совет Божий положил воплотиться, для изъятия людей из их крайней беды, Сыну Божию Единородному, не отделяясь от недр Отчих, чтоб, умерши плотию, уничтожить силу смерти и, оживотворив в себе человеческое естество воскресением, соделаться живым соединителем человеков с Богом. Сын Божий пришел на землю, воплотился, пострадал, умер на кресте, воскрес, вознесся на небеса — и седит одесную Бога Отца, человеческим естеством, которое, таким образом в Его Лице быв соединено с Его Божеством, пребывает соединенным с Богом Отцом, с Коим не переставал Он быть едино. Затем — верующие в Него, и сочетавающиеся с Ним таинственно, соделываются едино с Ним и чрез Него соединяются с Богом; как это засвидетельствовал Он Сам, говоря с учениками: Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас (Ин. 14, 20). Иного пути к воссоединению с Богом, в коем (воссоединении) спасение, нет. Никтоже приидет к Отцу, токмо Мною (ср.: Ин. 14, 6),— говорит Господь. «Апостол здесь говорит подобно тому, как говорил в другом месте: един Бог Отец, и един Господь Иисус Христос (ср.: 1 Кор. 8, 6)» (святой Златоуст). Другого посредника нет и быть не может. Как един Бог, так и посредник между Богом и человеками один. Другого не ищи и, если б кто предлагал тебе указать его, не иди вслед его. Следовательно, и спасения другого нет — как в живом сочетании с Господом Иисусом. Сию-то истину познать и хощет Бог, хотящий всем спастися,— познать, приять и по ней улучить спасение.
Ходатай, μεσιτης,—есть не слово ходатайственное говорящий в защиту, а самым делом стоящий посреде и соединяющий посредствуемых, — есть соединитель, «совокупивший в себе разъединенное» (блаженный Феодорит), и соединитель живый. Такова сущность Его.
Так как, говоря: един Бог — и: един ходатай,— Апостол имел в виду только показать, что Другого спасения нет, как в Господе Иисусе, - как Бог один, так и посредник между Богом и людьми один; то все другие, могущие рождаться при сем, вопросы могут быть обходимы без ущерба пониманию слов Апостола. Позволительно, однако ж, при них стороною помыслить, что когда говорится: един есть Бог,— то сие говорится не в ущерб истине Триипостасности Бога, но в показание, что воплощение единого Лица Бога Триипостасного не породило никакого разделения в Едином естестве Божием. Воплотившийся Сын не стал вне Бога, как может навесть на такую мысль слово: посредник: ибо в посреднике между Богом и человеками есть Бог от Бога и человек от человек. Став таким чрез воплощение, Сын не стал вне Отца; но воспринял, совершил и держит воплощенное посредничество, не оставляя недр Отца. Устроенное ради нашего спасения, сие посредничество не разделило Бога. Бог и при нем Един есть.
Равно когда говорится: един посредник, — то говорится не в ущерб истине двух естеств в посреднике, но в показание, что два в Нем естества не делают двух посредников. И при двух естествах Он един есть. Как посредник, Он есть Бог от Бога и человек от человек; но едино есть Лицо — Сын Божий воплотившийся. Экумений пишет: «поелику имеющему быть посредником между Богом и человеком надлежало быть причастным их обоих, чтоб иметь возможность посредствовать между ними; то Сын Божий, превечное Слово, пришел (к нам на землю) воплотившись, будучи таким образом из двух естеств, Божества и человечества, но по соединении их мыслимый и поклоняемый во единой Ипостаси».
Почему, когда вслед за сим говорится: человек Христос Иисус, — то этим не единство естества в Нем утверждается, — не утверждается, что Он только человек, а не и Бог,— а лишь показывается, как Он стал посредником; стал же Он посредником чрез вочеловечение. Так блаженный Феодорит: «Апостол назвал Христа Иисуса человеком; потому что назвал посредником, а посредником сделался Христос вочеловечившись». Можно посему слово: человек — понимать, как — вочеловечившийся, так: един посредник, вочеловечившийся, подразумевая — Сын Божий, именуемый Христос Иисус.
Наши толковники преимущественно обращают при сем слово свое на уяснение значения посредничества. Блаженный Феодорит пишет: «как намеревающийся примирить какие-либо два лица, препирающиеся между собою, став посреди их и держа одного правою, а другого левою рукою, приводит их в приязнь: так и Христос, с Божеским естеством соединив человечество, установил нерушимый и неразрывный мир. А если Христос, по учению Ария и Евномия, непричастен сущности Отца, то какой Он посредник? С нами (в таком случае) Он будет соединен, так как по человечеству единосущен нам; но с Отцом не будет иметь единения, если, как учат они, отделен Он от Божия естества. Но Божественный Апостол назвал Его посредником, следовательно, состоящим в единении и с Отцом по Божеству, и с нами по человечеству». Святой Златоуст говорит: «посредник должен приобщаться обеим сторонам, по отношению к которым он есть посредник; ибо посреднику свойственно, обладая тем, что принадлежит той и другой стороне, для которых есть посредник, приводить их ко взаимному общению. Если же принадлежащее одной стороне он имеет, а с другою разобщен, то в таком случае он вовсе не посредник. Следовательно, если Христос Иисус непричастен естеству Отца, то Он не есть посредник, но разобщен с Ним. Почему признаем, что как Он соделался причастником человеческой природы, потому что пришел к людям, так и естества Божеского Он есть причастник, потому что пришел от Бога. Так как чрез Него соединялось два естества, то Он должен был быть близким к обоим естествам. Ибо подобно тому, как какое-либо место, занимающее средину (между двумя местностями), прикасается к каждой из них; так и соединяющий между собою два естества должен быть причастником обоих естеств. Следовательно, и Христос Иисус как соделался человеком, так был и Богом. Будучи только человеком, Он не соделался бы посредником; потому что Ему надлежало (Божески) беседовать с Богом. Равным образом, будучи только Богом, Он не был бы посредником; потому что Его не приняли бы те (см.: Экумений: не снесли бы. Лучше: Он не мог бы представлять лица тех), для которых Он служит посредником».
Давый Себе избавление за всех. — Избавление, αντιλυτρον,—выкуп. Посредничество было делом нелегким; не в слове только ходатайственном оно состояло, но и в деле и требовало жертвы. Это по состоянию тех, за коих посредник принял на себя ходатайство. Последние отпали от Бога чрез грех и состояли под гневом Божиим за вину греха, — по причине греха подлежали тиранству сатаны, а чрез то и другое — смерти. Бог возблаговолил примириться с отпадшими; но, чтоб отпадшие поднялись до способности вступить в примирение, надлежало высвободить их из всех уз, которые держали их в низком рабстве, — именно правды Божией прогневанной, греха, диавола, смерти. Совершить сие взял на себя посредник, без вины понесши то, что лежало на виновных посредствуемых. Воплотившись, Он воспринял на Себя человеческое естество, чистое и безгрешное, и, им предав Себя на крестную смерть, Удовлетворил чрез то правде Божией; правда Божия удовлетворенная открыла врата излиянию милости и благодати на виновных,—которые, приняты бывая в милость и освящаясь благодатию, сокрушают узы греха, а чрез это свергают и узы рабства диаволу; таким образом становятся наконец они сынами воскресения, над коими смерть не имеет власти. Всем сим в совокупности совершается выкуп, и таинство посредничества входит в силу. Корень и начало всему есть то, что воплотившийся Сын Божий, как посредник, предал Себя, предал на смерть крестную. Почему Апостол и совмещает все дело посредничества в сем одном: давый Себе избавление.
Блаженный Феодорит пишет: «когда все состояли под владычеством смерти, Христос не подлежал смерти,— и как Бог, потому что имел естество бессмертное, и как человек, потому что не сотворил греха, причинившего смерть. Но Он Сам Себя предал (на смерть), как некую искупительную цену, и всех освободил от рабства смерти».
Заметим при сем между прочим: не потому ли также впереди сказал о посреднике Апостол, — что Он есть человек Христос Иисус,— что имел вслед за сим сказать: давый Себе избавление? Ибо, чтобы принесть такую жертву, Ему надлежало возыметь то, что принесть, именно человечество, и стать человеком. Потреба имети что и Сему, еже принесет (Евр. 8, 3), говорит Апостол в другом месте. Что же это такое? Плоть и кровь. Понеже дети приобщишася плоти и крови, и Той приискренне приобщися техже, да смертию упразднит имущаго державу смерти, сиречь диавола, и избавит сих, елицы страхом смерти повинни беша работе (ср.: Евр. 2, 14 — 15).
Свидетельство времени своими. Это придаточные слова. И трудно определить, какая мысль была при сем у Апостола. Поставим сии слова в соотношение с предыдущим. Сын Божий, воплотившись для посредничества между Богом и людьми, предал Себя на смерть во искупление всех,— всех, не иудеев только, но и язычников. Это дело беспредельного человеколюбия к нам Бога Отца, предавшего Сына, и Бога Сына, предавшего Себя, есть свидетельство. Чего? Того, что Бог хощет всем спастися, и в разум истины прийти,—не иудеям только, но и язычникам. Почему вы, верные, молясь о неверных язычниках, делаете дело, приятное Богу, потому что этим содействуете исполнению того, чего желает Бог, то есть спасению всех,— и язычников. А что это есть прямое желание Бога, видно из того, что учрежденное Им посредничество между Собою и людьми обнимает всех людей и что посредник, предав Себя на смерть, предал во искупление всех людей без различия и исключения. Такое течение мыслей видит у Апостола святой Златоуст: «давый Себе избавление за всех. Что же, ужели за язычников, скажи мне? Да.—И, несмотря на то, что Христос умер и за язычников, ужели ты не согласишься молиться за них? Так почему же, скажешь ты, они не уверовали? Потому что не захотели (выше сказал: потому что вселенная еще не достигла истины), а с Его стороны сделано все. Об этом свидетельствует Его страдание, говорит он».— Всем,— и язычникам,— быть спасенными было от века определено. Таково вечное Божие хотение; но свидетельство о том дано в свое время: времены своими,— то есть «в подобающее или надлежащее время» (святой Златоуст), «когда люди способными уже соделались к уверованию» (Экумений),— «во времена, предначертанные и предопределенные преблаженною Троицею» (Климент у Экумения). Свидетельство сие, в свое время явленное, есть самое учреждение сего спасения всех. Сим то же выражается, что читаем в Послании к Галатам: егда же прииде кончина лета, посла Бог Сына Своего, да подзаконныя искупит (ср.: Гал. 4, 4 — 5).— Истолковывать и распространять это свидетельство, далее говорит Апостол, возложено на меня.
ββ) Сие подтверждается назначением для призвания язычников самого Апостола (2, 7)
Глава 2, стих 7. В неже поставлен бых аз проповедник и Апостол, истину глаголю о Христе, не лгу, учитель языков в вере и истине.
В неже — во свидетельство. Свидетельство пред сим определилось, как свидетельство о том, что Бог хощет всем,—и язычникам,— спастися. Дано сие свидетельство тем, что Сын Божий воплотившийся стал посредником между Богом и людьми — для всех людей — и что Он предал Себя на смерть для избавления тоже всех людей, — и язычников. Это свидетельство истолковывать и распространять всюду я поставлен, говорит Апостол; поставлен нарочито, в каковом поставлении вы должны видеть новое подтверждение того, что Бог всем,— и язычникам,— хочет спастися. Ибо, устроив дивный образ спасения всех в воплощенном домостроительстве, — в крестной смерти Воплощенного,— не попустил быть ему в неизвестности, но избрал особого о нем проповедника и послал его во всю вселенную учить язычников — веровать в сие. Святой Златоуст видит у Апостола это именно побуждение, почему он поминает о своем назначении. «Апостол,—говорит он,—сказал о себе, что он избран учителем языков,— намекая на то, что ныне благодать разлилась повсюду во вселенной». Он поставляет сие внушение также в связи и с заповедию молиться за язычников: «так как Христос пострадал за язычников и я избран учителем языков, то почему ты не молишься за них? Видишь ли обильно излиянную благодать? Ибо у иудеев не были приносимы за них молитвы, а ныне благодать распростерлась и над ними».
В словах: проповедник, Апостол, учитель — замечается нашими толковниками некая постепенность, хотя дело было одно. Блаженный Феофилакт пишет: «к этому свидетельству я приставлен проповедником, чтоб проповедывать о нем, то есть о кресте и смерти Христа Господа. И поставлен не просто проповедником, чтоб проповедывать в одном каком месте, но и Апостолом, — посланником, — чтобы всюду обходить с проповедию». Дополняет сие Экумений: «поелику можно проповедать и мимоходом, то присовокупил: учитель; я, говорит, не довольствовался одну какую сказать проповедь, но учил неотступно, пока не научал. Этим-то и показывал я особенную Божию попечительность о язычниках».
Чего ради вставил Апостол в речь о своем назначении удостоверительные в том слова: истину глаголю о Христе, не лгу? Святой Тимофей был любимый ученик святого Павла и знал все; потому для удостоверения его в сем не было нужды так говорить. Но Апостол мог сказать так с подразумеванием: как ты знаешь; и сказать потому же, почему лица, душа в душу живущие, пересказывают иногда друг другу, что знают и что уже несколько раз пересказывали, потому что приятно об этом вспоминать и пересказывать. Но можно предположить и то, что Апостол, пиша сие, имел в виду ефесян, от которых святой Тимофей, конечно, не должен был скрывать Послания. А ефесянам сказать сие никак не излишне было: ибо еще не все они уверовали, и из уверовавших не все обращены святым Павлом, а многие после него уверовали. Для таких слова сии налагали печать Божеского авторитета: для одних — на уверованные уже истины, а для других—на предлагаемые к у верованию. — Заметить не излишне, что удостоверение сие относится не к тому, что святой Павел был поставлен Апостолом вообще, но что поставлен быть Апостолом и учителем именно язычников. Это не могло не быть приятным и привлекательным для язычников, из коих преимущественно состояла Церковь Ефесская, и не могло не подействовать успокоительно на их веру, в коей успокоясь они не колеблясь могли противостоять навеваемым совне сомнениям, от распространенного в Ефесе языческого суемудрия.
Слова: в вере и истине — указывают или на предмет проповеди и учения: я учитель языков, поставленный учить их вере и истине (см.: Амвросиаст); или на характер учения: не умствовать учу, а веровать, и не умствованиями доказываю свое учение, а предлагаю его вере, удостоверяя, что оно истинно. «Проповедую, не силлогизмами или логическими доказательствами вооружась и не в риторическое хитрословесие облекая учение свое, а вере его предлагаю. Но чтоб не подумал кто, что веровать предлагается какой-либо прелести, он прибавил: в истине. Хотя вере предлагаю, но предлагаемое истинно. Преподаемое хотя вере преподается, но преподается в истине. И способные к вере веруют: чем доказывается сила проповеди» (из святого Златоуста, блаженного Феофилакта, Экумения перифраз). Блаженный Феодорит пишет: «сего-то таинства (то есть спасения всех крестного смертию Господа) проповедником и Апостолом поставлен я, говорит Павел, и с подобающею верою и истиною предлагаю это всем; потому что слова подтверждаю чудотворением». Мысль та же, что и выше изложена, с некоторым оттенком, — что учение не верно только и истинно, но и удостоверительно: я предъявляю и документы удостоверительные.
1) О Святом Тимофее
Святой Тимофей был любимейший ученик святого Павла, восхваляемый им высокими похвалами во многих местах своих Посланий. И сам он преискренно любил святого Павла, как отца, и никогда не оставлял его с того времени, как был избран им и взят с собою на труды проповеднические. В первый раз апостол Павел, как поминает книга Деяний, встретил святого Тимофея во второе свое Апостольское путешествие, когда после Собора, бывшего в Иерусалиме, в сопровождении Силы, посещая предварительно преждеоснованные им Церкви, прибыл в Листру Ликаонскую. Здесь свидетельствовали о нем братия верующие,— и местные, и соседнего города Иконии (см.: Деян. 16, 2),—свидетельствовали, конечно, не об одной нравственной его доброте, но и о полноте ведения Евангельского с ревностию распространять его, защищать и укоренять. По этому поводу Дух Божий указал в нем святому Павлу доброго ему помощника в деле благовестия,— и он избрал его и взял с собою.
Предание, впрочем, возводит первую встречу апостола Павла с святым Тимофеем ко времени первого в Листре насаждения им веры, прилагая, что тогда же родилось у него и намерение употребить его в дело благовестил. Когда святой Павел с Варнавою, изгнанные из Иконки, прибежав в грады Ликаонские, исцелили в Листре хромого от чрева матери его, тогда листряне подумали, что они боги в образе человеков и собрались было принесть им жертву. Когда же Апостолы убедили их, что не суть боги, а посланники Божий, на то посланные, чтоб отклонять людей от ложной веры и приводить к истинной,— и растолковали им, в чем сия истинная вера, — тогда они во множестве оставляли прежнее нечестие и веровали в Евангелие (см.: Деян.14). В числе их,—пишет святой Димитрий Ростовский (см.:Святитель Димитрий Ростовский. Четии-Минеи, 22 января),— были бабка и мать святого Тимофея, вдовствовавшая по смерти мужа. Они уверовали в числе первых; с ними вместе уверовал и святой Тимофей, как можно заключать из слов святого Павла, в которых он воспоминает о начале его уверования: воспоминание приемля о сущей в тебе нелицемерней вере, яже вселися прежде в бабу твою Лоиду, и в матерь твою Евникию, известен же есмъ, яко и в тебе (ср.: 2Тим.1,5),— то есть, что и ты не отстал от них. Обрадованные уверованием, они приняли Апостолов в дом свой и всяким довольством упокоили. Тут мать предала единственное чадо свое, святого Тимофея, святому Павлу — как дар за чудо, явленное в городе их, а паче за приятую ими светлость благочестия. Святой Павел принял его и, видя юношу доброумным и кротким и благодать Божию прозрев в нем, возлюбил его и положил взять его с собою,— только не в ту пору, а после; потому что он еще был молод и имел нужду в приготовлении к труду благовестил. Оставив его до времени в доме, святой Павел поручил его мудрейшим верующим, чтоб руководили его в уразумении Писаний и приучали к трудам по делу веры среди верующих и неверующих.
Как видно, время это не потрачено напрасно. И святой Павел, пришед сюда во второй раз, спустя несколько лет, со святым Силою, нашел святого Тимофея и добрым ведцем Божественных Писаний (см.:2Тим.3,15), и преуспевающим в добродетели, и доброе стяжавшим свидетельство от всех христиан (см.: Деян.16). Он и прежде, конечно, не чужд был ведения Писаний, — до чего не могли допустить его мать и бабка, благочестивые; но теперь он навык читать в них предуказание Евангельского учения. Вероятно, и прежде богобоязненными воспитательницами своими научен он был всяким добрым делам; но теперь его научили обращать труды доброделания на другой предмет, именно на способствование успехам Евангелия. Видя это, святой Павел и положил теперь же взять его с собою «во Апостольство и сотворить всех трудов и путей своих сошественника и соучастника неотступна и сослужителя о Господе верна».
Положив это, святой Павел положил и обрезать Тимофея, не по необходимости сего для спасения, а по благопотребности сего для успехов проповеди. Необрезанный не имел бы свободного к иудеям доступа и в домах, тем более в синагогах, и еще более с наставлением о том, как должно веровать и спасаться. Как порядок, в каком велась тогда проповедь, требовал этого, то Апостол и решил обрезать святого Тимофея. С его стороны это была мера благоразумия, по тому началу, которого всегда держался он: всем бых вся (ср.: 1 Кор. 9, 19 — 22), а со стороны святого Тимофея — пример полной покорности учителю, подражания ему и преданности и первая жертва любви к ближним и ревности об их спасении.
Так приготовившись, пошли на проповедь далее. На первых порах святой Тимофей не виден действующим; он только смотрел и учился. Видел обращение галатов, а может быть, колоссян, лаодикийцев и иерапольцев (см.: Деян. 16, 6). Был свидетелем, как Дух Божий не попустил им идти ни в Асию, ни в Вифинию, а направил чрез Троаду в Македонию. Наблюдал успехи проповеди в Филиппах, Солуни и Берии, с сопровождавшими ее знамениями и чудесами. Вероятно, что-нибудь и делал он во всех этих местах.
Но в первый раз свидетельство о нем встречается уже при описании дел в Берии, именно что он, когда святой Павел вынужден был перебраться в Афины, оставлен был здесь с Силою, на время, конечно не без назначения продолжать дело проповеди. Провожавшие святого Павла в Афины получили наказ к святым Силе и Тимофею, чтоб они поскорее постарались соединиться с ним. Поспешил к нему, вероятно, один святой Тимофей и рассказал о том, что терпят и чем смущаются македонские братия. Это понудило святого Павла написать к Солунянам Первое Послание, в утешение и вразумление их, и послать его с Тимофеем же, дав и ему заповедь утвердить и утешить их в вере (см.: 1Сол.3,2). Тут святой Павел называет уже его братом своим, служителем Божиим и споспешником себе в благовестии Христове: что, конечно, было не слово ласкания, а истина дела. Возвратился святой Тимофей уже с Силою и нашел святого Павла в Коринфе, куда перешел он из Афин (см.: Деян.18,5).
После сего, во время полуторагодичного пребывания святого Павла в Коринфе, во время путешествия его в Иерусалим на праздник, пребывания в Антиохии, вторичного посещения Малоазийских Церквей в Киликии, Ликаонии, Фригии и Галатии и трехгодичного почти пребывания его в Ефесе, о святом Тимофее не поминается. Но он, конечно, с ним был во все это время; ибо для того и взят, чтоб быть при нем,—с ним был и действовал с ним, по его указанию и руководству.
Поминается о нем уже к концу пребывания святого Павла в Ефесе. Услышал Апостол Павел о некоторых нестроениях в Церкви Коринфской и положил побывать у них; но как еще нужно было кое-что сделать в Ефесе, то он послал наперед туда святого Тимофея, чтоб он там уладил дела по своему усмотрению. Между тем как святой Тимофей двигался в Коринф чрез Македонию, пришли к святому Павлу посланные из Коринфской Церкви с Посланием. Узнав определенно, в чем состояли тамошние нестроения, святой Павел написал к Коринфянам Послание Первое и отправил его со святым Титом. В этом Послании он поминает, что послал к ним Тимофея, чадо возлюбленно и верно о Господе, чтоб он напомнил им пути о Господе (см.:1Кор.4,17); а после прибавляет: когда придет к вам Тимофей, смотрите, чтоб он был у вас без страха: дело бо Божие делает, якоже и аз (ср.: 1Кор. 16,10).
Вслед за сим восстание неверующих в Ефесе понудило святого Павла оставить этот город прежде положенного времени, и он направился в Коринф чрез Македонию. Двигался он туда неспешно; ибо ему надо было прежде прибытия в Коринф видеться с Титом, чтоб узнать, как принято Послание и что произвело среди верующих. Не дождавшись его в Троаде, переехал он в Македонию и здесь встретил Тита. Тут же застал он и святого Тимофея, который не успел выйти в Коринф. Узнав от Тита, как шли дела в Коринфе, святой Павел пишет к ним Второе Послание, в коем, в надписании, ставит вместе с собою и святого Тимофея. Послание послано опять со святым Титом, а святой Тимофей пошел туда со святым Павлом, после него. Ибо там видим его во время писания оттуда святым Павлом Послания к Римлянам, которым он пишет целование и от Тимофея, споспешника своего (ср.: Рим. 16, 21). И на возвратном пути оттуда, после трехмесячного там пребывания, видим святого Тимофея со святым Павлом, в числе других спутников его (см.: Деян.20,4).
Святой Павел направлялся в Иерусалим. На сем пути был он в Филиппах, в Троаде, в Милете, Родосе, в Тире и Кесарии и во многих других прибрежных городах, где были верующие, вероятно, ученики святого Павла. В Иерусалиме святой Павел, по случаю восстания иудеев, взят властями и в узах пробыл два года в Кесарии; откуда, все же узником, отправлен в Рим, где еще просидел в узах два года. Во все это время о святом Тимофее поминается лишь в Троаде и в Риме. Но нет сомнения, что он неотлучно был со святым Павлом: таково было его назначение.
Что он был в Риме, видно из надписаний в Посланиях, писанных святым Павлом из Рима к Колоссаем, к Филимону и к Филиппийцам, где святой Павел вместе с собою ставит и святого Тимофея. В Послании к Филиппийцам святой Павел пишет, что намерен послать к ним святого Тимофея, как только узнает о своем освобождении. Вероятно, это обещание было исполнено; и, когда святой Павел сам отплыл из Рима в Малую Азию, как обещал Филимону, чрез Крит, святой Тимофей, можно полагать, направился в Македонию, чтоб, побыв в Филиппах, соединиться опять со святым Павлом, что, вероятно, и было в Никополе Киликийском, где зимовал святой Павел. Увидевшись с ним, он дал ему знать, как идут дела в Македонии и как желательно и нужно его там присутствие.
Перезимовав в Никополе, весною святой Павел направился в Македонию чрез Ефес. Долго в Ефесе, по сказанному, а может быть, и другим обстоятельствам, ему оставаться было невозможно. Почему, видя, что там нечто требует исправления властною рукою и что потребна властная рука для держания должных порядков между верующими, он рукоположил святого Тимофея во епископа, по пророчеству, с возложением рук священничества (см.: 1 Тим. 1, 18; 4, 14; 2 Тим. 1, 6), и оставил его там, а сам отправился в Македонию, седши на корабль в Милете (где оставил Трофима по причине болезни его), чтоб чрез Троаду (где у Карпа оставил фелонь и, может быть, книги) прибыть в Филиппы. Отсюда писал он Первое Послание к святому Тимофею, давая ему наставления о пасении паствы и воодушевляя к трудам по сему важному делу.
Апостол выражал в сем Послании намерение скоро воротиться в Ефес, вероятно посетивши Церкви Македонские и Ахайские. Но обстоятельства так сложились, что этого исполнить ему не удалось. Предание гласит, что в Коринфе встретился он со святым Петром (см.: Евсевий Кесарийский. Церковная история. 2, 25) и с ним отправился на Запад. Святой Петр прямо в Рим, а святой Павел прежде в Испанию, и потом в Рим, где оба они попали в узы и увенчались мученическою смертию. Из сих уз святой Павел писал к святому Тимофею Второе Послание о том же, о чем писал прежде, приглашая его поспешить в Рим к нему, оставленному всеми, и делая ему другие некоторые поручения. Нет сомнения, что это желание Божественного учителя было поспешно исполнено любимым и любящим учеником.
По мученической смерти святого Павла, святой Тимофей возвратился в Ефес и правил тамошнею Церковию до своей кончины, тоже мученической, пользуясь руководством и святого Иоанна Богослова, который здесь жил и руководил пастырей всех Церквей Асийских. Во время заточения святого Иоанна Богослова в Патмосе дело руководства всех Церквей исправлял святой Тимофей,— пишет святой Димитрий Ростовский.
Мученическая кончина его (со слов патриарха Фотия (Константинопольского) была такая: совершался ефесянами-язычниками какой-то праздник, в который мужи и жены, перерядившись и надев маски, ходили по улицам города с идолами и дреколиями в руках, при бесчинных песнях и криках, разбойнически нападая на сретающихся и убивая их. Попался им навстречу святой Тимофей и, может быть, пользуясь случаем, простер к ним слово увещания. Но те не только не послушали его, а еще напали на него и избили почти до смерти. Когда прошла толпа, оставив на месте святого Тимофея, подошли христиане верные и, нашедши его еще дышащим, подняли и вынесли за город (на воздух; или там было жилище — его или другого кого из верных). Здесь он скоро скончался и был погребен на месте, называемом Пион. Мощи его святым Артемием-мучеником перенесены из Ефеса в Царьград, при Констанции, и положены в церкви Святых Апостолов, вместе с евангелистом Лукою и апостолом Андреем Первозванным.
У нас в некоторых деревнях водится обычай языческий: ходить летнею ночью в известные дни с криками, песнями и еще с сохою,—чтоб прогнать коровью смерть (падеж скота). В это время не попадайся никто навстречу; убьют, почитая встретившегося коровьего смертию преобразившеюся. Подобное нечто могло быть и у ефесян-язычников.
А ТАКЖЕ ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ И ТОЛКОВАНИЕ : АПОСТОЛЬСКОЕ И ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ЧТЕНИЕ ДНЯ